Впрочем, ощущение тесноты, точнее, чрезмерной насыщенности, легко объяснить рационально: в зале много крупных и ярких монументальных произведений, светлого колорита, эмоционально напряженных. Один только Васильевский чин — часть иконостаса Успенского собора во Владимире, приписываемого «кругу Рублева», — достоин большего простора. Каждая из девяти его досок выше трех метров, фигуры заполняют их целиком, и лучше отойти подальше, чтобы почувствовать величие и грандиозность общего замысла, охватить глазом мягкость линий и особенности поз каждого героя. Образы иконостаса неоднородны, не все полностью раскрыты, видны утраты и поновления разных времен, но это не мешает даже совсем дремучему зрителю или принципиальному атеисту восхищаться и трепетать перед мощью и гармонией этих икон.
Юбилей, к которому приурочена выставка, условный, дата рождения Рублева неизвестна, его авторство не всегда доказуемо, болезненно подозрительные предполагают, что и не было человека, в летописях дважды упомянутого как «чернец Андреи Рублев».
Но есть хранящиеся в Третьяковке «Троица» и «Спас» — самые известные русские иконы, символы допетровского русского искусства, гордость отечественной культуры, одно из подтверждений ее величия. Они такие, какими сохранились во времени и отечественной истории — израненные.
Центральная стена выставки с ликами Архангела Михаила, Апостола Павла и Христа Звенигородского чина и «Троицей» производит сильнейшее впечатление. Описывая его, невозможно и незачем сдерживать восторги. Хотя благородство письма, внутренняя гармония и особенная молитвенная тишина и кротость этих образов благоговейно описана на многих страницах искусствоведами и религиозными писателями.
И уж совсем трудно найти уместные в газете слова для описания впервые показанных рядом трех Владимирских икон Богоматери — из Кремля, Третьяковки и Владимира. Все рублевского времени — начала XV века, все прекрасны, а привезенная из Владимиро-Суздальского музея — нежнейшая, — возможно, списана с чудотворной Владимирской ХII века (хранящейся теперь в храме святителя Николая в Толмачах при Третьяковке) рукой самого Рублева и сама чтима как чудотворная.
Впервые юбилей Андрея Рублева был отмечен в 1960 г. как государственный праздник. Популярность великого иконописца была в те временя массовой, каждый начитанный человек совершал паломничество по старым русским городам и спокойно оперировал словами «голубец» и «пробела». Теперь образованные путешествуют больше по Европе и предпочитают говорить «дискурс» и «инсталляция», а недавно воцерковленные думают, что на иконы положено креститься, а вот всматриваться в них и любоваться ими грешно.
Андрей Рублев, канонизированный церковью и историей искусства, — идеальный символ согласия, единения веры и культуры. Что и должна была бы подтверждать выставка. Отчасти она свою миссию выполнила. Вопреки тому, что собрана не с максимально возможной полнотой (из Русского музея привезен только образ пророка Софрония, «Ленинка» не дала Евангелие Хитрово с миниатюрами предположительно кисти Рублева) и без целевого финансирования. И причина тому не только боязнь за сохранность вещей, а еще и споры между культурными и церковными учреждениями за иконы как материальную ценность.
И еще, хочется, чтобы на выставку водили учеников не только воскресных школ — для знания родной истории и умиротворения.
Источник: «Ведомости», Ольга Кабанова
http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/252218/svet_russkogo_iskusstva#ixzz18ogzeWjs
