Этот человек имел все для полного, спокойного и безоблачного счастья. Он был богат, знатен, физически крепок, женившись по страстной любви, он создал большую преданную ему семью. Могучий интеллект и творческий дар прославили его во всем мире. Его воздействие на умы и души людей не знало государственных границ.
Не будучи правителем или полководцем он входил в узкий круг сильных мира сего, вершителей истории, созданное им учение для многих стало новой религией, а сам он - духовным отцом....И этот избранник судьбы всю свою долгую жизнь не знал покоя, мучился и терзался в душевных борениях, испытывая невыразимую внутреннюю боль, доходя до крайних степеней самоуничижения. Но когда 100 лет назад его не стало, мир словно осиротел. И доныне все еще продолжает ощущать это сиротство. Звали того человека - Лев Толстой...
С ранних лет содержанием его жизни стали поиски Истины и Смысла. Компромисс, остановка на пути, самоуспокоенность были для Толстого равносильны измене цели. «Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие - душевная подлость» - писал он на заре творчества в октябре 1857 г.
Той осенью Толстой поселился за Москвой-рекой на Пятницкой в доме Варгина. Здесь на съемной квартире он работал над повестью «Казаки», рассказом «Альберт», принимал многочисленных гостей: литераторов А. Фета и А. Островского, Ю. Самарина и братьев Аксаковых, актеров М. Щепкина и П. Садовского, правоведа Б. Чичерина. Домик этот в один этаж с мезонином стоит и поныне на Пятницкой, 12. С 1985 г. в нем музейная экспозиция.
Вообще же, толстовская география Замоскворечья и Якиманки скудна в сравнении, например, с Хамовниками, Арбатом, Тверской. Можно припомнить лишь несколько адресов. Один из них - Софийская набережная, 34, бывшая гостиница Кокоревского подворья. В конце 1867 г. Лев Николаевич, получив сообщение о болезни своего тестя А. Е. Берса, приехал из Ясной Поляны в Москву. 27 декабря он навестил в Кокоревском подворье сестру Марию Николаевну, остановившуюся здесь с детьми, пробыл у них час на рождественской елке. Потом писал: «И все веселые, молодые: я никак не мог подладиться к ним».
Связь Толстого с этим местом не исчерпывается мимолетным эпизодом. Писателя очень интересовала фигура основателя подворья В. А. Кокорева, предпринимателя-самородка, миллионщика, оригинального мыслителя, публициста, яркого общественного деятеля. Он даже подумывал сделать его героем произведения. Нелишне упомянуть и малоизвестный факт: Толстой был вкладчиком московского Купеческого банка, который открылся в 1866 г. как раз здесь, в «Кокоревке», в корпусе, выходившим на Болотную.
То была пора написания «Войны и мира». В романе есть впечатляющий «замоскворецкий» эпизод, увиденный глазами Пьера Безухова, - исход наполеоновской армии из разоренной Москвы. «Направо, там, где загибалась Калужская улица, мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов,… назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея». Упомянуты и Крымский брод, и мост, и Большая Ордынка.
Очевидно, автор хорошо знал местность. И не мудрено - Толстой исходил ее вдоль и поперек, гуляя по Москве, пересекал на пути к вокзалам и во время многодневных пеших путешествий в Ясную Поляну. Навещал он здесь и своих знакомцев, бывал на гуляниях в Нескучном. Посещал и Третьяковскую галерею. Ныне в ее собрании знаменитые портреты писателя работы И. Крамского, Н. Ге, А. Моравова, три хрестоматийные картины И. Репина, изображающие Толстого босым, на пашне и на отдыхе в лесу. На Якиманке жили люди из толстовского окружения. Так, в доме по Старомонетному переулку, 33 была квартира ученого-геолога академика А. Д. Архангельского. Студентом он был воспитателем детей Толстого в Ясной Поляне. В советские времена Архангельский преподавал в Горной академии (Ленинский пр.,6), работал в Геологическом институте (Пыжевский пер.,7), где его имя увековечено на мемориальной доске.
Якиманка, Замоскворечье - безусловно толстовское пространство, к сожалению, пока малоизученное. Мегагалактику великого старца еще открывать и открывать. Свидетельство тому - недавний вечер в якиманском Музее предпринимателей, меценатов и благотворителей посвященный 100-летию со дня кончины «великого старца». Там была затронута тема необычная, на первый взгляд даже странная – «Толстой и мир российского предпринимательства». О музее см. Подробнее »»»,
Казалось бы, это полярные явления: с одной стороны евангельская проповедь нестяжания, страстный протест против эксплуатации, власти денег, с другой - культ частной собственности, оборотистого хозяина, рынка. Но, как говорится, разные полюса взаимно притягиваются. В орбите Толстого оказались и представители купечества и выходцы из него. В одних случаях это был альянс по расчету во имя гражданских прав и свобод против государственного и духовного произвола. Здесь идеалы толстовского гуманизма и интересы российского бизнеса во многом сходились. Но были среди купцов и купеческой интеллигенции и те, кто принял Толстого душой, как Учителя, поставил на службу его делу свои капиталы и самих себя. В свою очередь «яснополянский мудрец» говорил: «Какой замечательный тип развился на моих глазах - Тучков, Коншин, Дунаев,l они во многом даровитее нас, дворян».
Об этих людях и шла речь на вечере памяти. Его открыл вступительным словом хранитель музея Краснопевцев - человек с толстовским именем-отчеством Лев Николаевич и биографией толстовского героя-правдоискателя, пострадавшего за свои убеждения, но оставшегося верным им. Он говорил о колоссальной роли Толстого в создании всемирного гуманитарного пространства. Да и политического тоже: ведь даже нынешние встречи «двадцатки» крупнейших стран - это следование в русле толстовских идей о единой мировой жизни.
Героем выступления Т. А. Орловой стал ее прадед А. Н. Дунаев. Выходец из ярославской старокупеческой семьи, московский табачный фабрикант, затем банкир, при этом европейски образованный интеллигент, человек беспокойный, совестливый, он метался в поисках жизненного предназначения. Женился на испанке, страстно увлекся археологией, был заядлым охотником. Но смысл бытия ускользал, оставляя в душе опустошенность. Став директором Купеческого банка, Дунаев познакомился со знаменитым вкладчиком - Толстым. И уверовал в него. Войдя в ближний круг мятежного графа, Александр Никифорович финансировал его общественную деятельность, помогал в сборе материалов для «Воскресения» и «Хаджи-Мурата», активно участвовал в правозащитных кампаниях по спасению гонимых духоборов и молокан. Он проповедовал Толстого в рабочей социал-демократической среде, доказывая, что слово Христа лечит социальные язвы лучше доктрины Маркса. Банкир-толстовец бросил охоту, «опростился» и так рьяно требовал того же от семьи, что наставник вынужден был осадить неофита, напомнив ему о заповеди не враждовать с ближними. Войдя в конфликт с государством и официальной церковью, Дунаев подвергся притеснениям, у него был обыск, переписку перлюстрировали. Испытал он и разочарование в простом народе после Ходынки, пережил неизбежные конфликты в семье. Его сыновья «ушли в революцию», нарушив завет о непротивлении злу насилием. Но Дунаев остался с Толстым до конца. Их последняя встреча состоялась осенью 1910-го, незадолго до смерти Льва Николаевича. Александр Никифорович умер в 1920-м, похоронен на Новодевичьем. Его огромный архив передан в музей Толстого на Пречистенке и фактически недоступен исследователям.
Без подобных бескорыстных людей с большими деньгами и предпринимательским навыком толстовское движение едва ли вышло за рамки секты. Так, деятельность знаменитого издательства «Посредник» во многом держалась на А.Н. Коншине, потомственном купце-текстильщике. Он не только финансировал ее, но и выступал в ролях редактора и переводчика. Деньги боролись со всевластием денег. Коншин не слишком афишировал свою активность, предпочитая оставаться в тени. Однако оказался одной из самых заметных фигур эпопеи переселения духоборов из России в Канаду. Он сопровождал беженцев на пароходе из Батума, помогал устраиваться на новой родине, колесил по Америке с лекциями в их пользу. Благодаря ему наладилась переписка двух великих мыслителей - графа Толстого и князя Кропоткина. В Москве Коншин организовал общество вегетарианцев, вместе с Шацким и Зеленко основал в Щелково первую детскую самоуправляющуюся колонию, предвосхитив педагогические эксперименты Макаренко. На тогдашней московской окраине в Вадковском переулке стараниями доброхота появился «сеттльмент» - устроенная по американскому образцу образовательно-трудовая община детей. В советское время здесь размещался известный Дворец пионеров. Немало содействовал А. Н. Коншин распространению крестьянских сельхозкооперативов и улучшению агротехники. Чтобы набраться передового опыта, он, состоятельный предприниматель, почти год проработал в США простым рабочим у фермера. Об этих любопытных подробностях биографии А. Н. Коншина рассказал на вечере в музее его внук.
Еще одна фигура из ближнего круга Толстого - А. Н. Абрикосов. О нем говорил тоже внук. Александр Николаевич принадлежал к почтенной купеческой семье, но познакомился с Толстым как «темный». Так в семье писателя называли тех, кто пользовался разрешением Льва Николаевича входить к нему через черный вход всякому, кто пожелает. 21-летний студент скоро стал «светлым», т.е. получил признание домочадцев, и приглашение заходить через парадную дверь. Много лет Абрикосов помогал графу-мыслителю в делах, исполняя роль одного из личных секретарей. В доме Толстых встретил свою любовь и спутницу жизни княжну Оболенскую...
Вечер в музее затянулся на несколько часов, но исчерпать тему не мог. Это лишь часть необъятного феномена Толстого, небольшое приближение к его пониманию.
Сто лет, прошедшие после ухода мудреца, оказались годами мирового сиротства. Насилие правило бал - две мировые войны, классовая и национальная рознь, репрессии, духовный гнет и духовное опустошение. Казалось бы несостоятельность толстовского учения доказана безоговорочно. Но приглядитесь: на пепелищах цивилизации, среди жутких завалов и грязи, то здесь, то там прорастали и прорастают ростки гуманизма, уважения к человеку, мечта о справедливой и честной жизни. И кто знает, что стало бы с миром, если бы граф-пахарь в свое время не посеял эти семена в землю.
Борис Арсеньев, Yakimanka.ru