Итак, мэр Москвы – в отставке. Не просто тихо ушел «по собственному желанию» или «по состоянию здоровья», а после массированного артобстрела в электронных СМИ был отрешен от должности с беспрецедентной за всю 300-летнюю историю глав московской администрации формулировкой «в связи с утратой доверия» первого лица государства.
Вне зависимости от политических оценок и дальнейшего хода дел произошедшее претендует на звание события года. После долгого затишья мы словно вновь ощутили поступь истории. А в ней Юрий Лужков уже давно прописан. Вопрос лишь, в каком качестве и с каким знаком.
Юрий Михайлович лишился своего поста, на котором пробыл 18 лет, едва отпраздновав свое 74-летие. Для глав московской администрации эти сроки отнюдь не рекордные. Так, князь В.А. Долгоруков был генерал-губернатором первопрестольной без малого 27 лет, уйдя в отставку 81-летним. А московский главнокомандующий В.Я. Левашов умер на своем посту, когда ему было уже 84. Другой князь Д.В. Голицын мудро управлял Москвой 24 года. Но все это дела давно минувших дней, тех XVIII-XIX веков, когда само время текло по другому, да и Москва была лишь патриархальной отставной столицей.
Ю.М. Лужков же стоял у кормила московской власти в годы штормовые, переломные, революционные. Сейчас капитан сходит с мостика… А как же сам корабль с гордым именем Москва?
На сей счет мнения разнятся порой диаметрально. Лужкова хвалят и ругают за одни и те же деяния. Он впервые выстроил «вертикаль власти», и это ноу-хау затем было внедрено по все стране. Но не оно ли породило всевластие чиновников, бюрократизм и коррупцию? При Лужкове Москва развивалась вширь, ввысь и вглубь, бурно строилась, приобретала западный лоск. И она же разбухала как на дрожжах, не в силах контролировать стихийные процессы, задыхалась в автомобильных пробках. Эксплуатировала рабский труд гастарбайтеров. Теряла драгоценное архитектурно-историческое наследие, а с ним и свое подлинное лицо.
В лужковскую эпоху воздвигались грандиозные храмы возрождались московские «сорок сороков». И тогда же Москва скатывалась в пучину потребительства и гедонизма, стала на глазах превращаться из Третьего Рима во Второй Вавилон.
Столица держалась на плаву в самые кризисные годы, не бросала на произвол судьбы своих пенсионеров и малоимущих. Но то было лишь выживание в океане диковатого рынка. Думается, учесть и взвесить истинные заслуги, ошибки и прегрешения Лужкова и его команды сейчас не способны ни умные головы, ни мощные компьютеры. По настоящему многое откроется лишь с высоты истории.
Очевидно только, что Москва за эти 18 лет изменилась до неузнаваемости. Стала другой и наша Якиманка. Возродившись как административная единица в 1992 году, как раз накануне вступления Лужкова в должность мэра, она при нем сформировалась и возмужала. Из обветшавшей но родной обители московской старины она превратилась в респектабельный столичный район с холодным налетом космополитизма. Улицы и дворы стали чище и ухоженней, а вот головы и сердца – судите сами.
Лужковская эпоха наградила Якиманку своими памятниками-символами: монументом Петру Первому, шемякинскими «Пороками», Патриашьим мостом, элитными хаусами и билдингами, лишив ее домика А.Н. Островского, древних палат Пикарда и многих-многих других подлинников. Из московского фольклора перекочевал на официальные планы столицы Лужков мостик (он же Третьяковский). Любопытно, насколько долго сохранится в народе это наименование…
И в заключение исторический анекдот: знаете ли вы кто был первым мэром Москвы? Лужков – скажут многие из тех, кто помоложе. Попов – резонно уточнят более искушенные граждане. На самом же деле первым мэром Москвы был якиманский купец П.И. Находкин. В 1812 году во время наполеоновской оккупации французы поставили его во главе наспех собранной московской администрации. Когда белокаменную освободили, мэр был отдан под суд за коллаборационизм. Однако император Александр I помиловал Находкина, не найдя в его действиях ничего преступного, и даже возвратил ему прежние звания и награды.
Мэр Лужков никогда ни с какими оккупантами связан не был, но, похоже, завершает свою карьеру на более минорной ноте. Такова политическая жизнь: как только на дереве власти созревает слишком тяжелый и сочный плод, он неизбежно срывается с ветки.
Борис Арсеньев, историк
