В начале октября Наполеон, не дождавшись мира, окончательно осознал, что дальнейшее пребывание в Москве – гибельно. Зимовать с разлагавшейся армией в разрушенном городе, блокированном партизанами, под постоянной угрозой быть отрезанными от Франции войсками Кутузова, стало невозможным. Наполеон принял решение оставить Москву и отступать на Калугу. 7 октября 1812 г.(здесь и далее даты по ст. стилю) стотысячное французское войско начало покидать древнюю столицу.
«Двигались мы тяжело и вяло, лица были мрачные и недовольные», – вспоминал участник этого отступления. Почти каждый солдат нес с собой награбленное добро. Им же был набит огромный обоз во много тысяч повозок и экипажей, который, по словам того же очевидца, «походил на Орду, как будто пришедшую из чужих незнакомых стран, одетую в самые разнообразные платья и имевшую вид маскарада».
Масса отступающих запрудила Каменный мост, узкую Якиманку, Калужскую улицу. Настоящая давка произошла на Калужской площади, где в основную колонну армии вливались части корпуса Даву, отходившие по Крымскому мосту с Девичьего поля. Происходившее здесь выразительно описано в «Войне и мире». Сам Наполеон, с трудом миновав все заторы, выбрался к Калужской заставе. (Существует гравюра Фабер до Фора, изображающая этот выезд.)
В Москве остался трехтысячный корпус «молодой гвардии» под командованием Мортье с задачей прикрывать отход основных сил и подготовить к взрыву Кремль и военные объекты в городе. Этот отряд выступил вечером 10 октября через разоренное Замоскворечье. Спешенные кавалеристы шли нестройной колонной, часто ломая ряды. На Каменном мосту образовалась пробка. Чтобы расчистить путь, пришлось побросать в воду пятьдесят экипажей.
Поздно ночью чудовищный взрыв потряс Москву. Это взлетели на воздух кремлевские постройки. Сила взрыва была такова, что за двенадцать верст люди ощущали, будто «почва задвигалась под ногами». Во всем городе лопнули еще остававшиеся кое-где стекла в окнах. «Великая армия» Наполеона уходила навстречу своей гибели. В Москве оставалось на милость победителей две тысячи французских раненых (из них 28 человек в Голицынской больнице).
ВЫЖЖЕННАЯ МОСКВА
Утром 11 октября на улицах появились первые разъезды казаков и крымских татар генерала Иловайского 4-го и регулярных кавалеристов А.Х. Бенкендорфа (впоследствии знаменитого начальника III отделения). Пока власть не стала прочной, повторилась ситуация, аналогичная той, что была перед вступлением французов. Город вновь подвергся разорению. Обездоленные жители и подмосковные крестьяне стремились хоть как-то возместить свои потери. Встречались и откровенные грабители. Так, драгоценная утварь церкви Иоанна Война исчезла уже после ухода французов. Впоследствии трое братьев, местные жители, обвиненные в грабеже, были строго наказаны.
Перед русскими кавалеристами и москвичами, сразу же потянувшимися на родное пепелище, открылась страшная картина – прежней Москвы уже не существовало. На улицах и в разоренных домах валялись тысячи человеческих тел и конских трупов. Особенно пострадало Замоскворечье, в том числе и Якиманка.
Купец М.И. Маракуев, прибывший в Москву вскоре после ее освобождения, писал: «Замоскворечье все было выжжено и, кроме церквей, представляло гладкое поле, покрытое пеплом и развалинами». Даже на общем печальном фоне московского разорения статистика разрушений в этой части города выглядит потрясающе. Если в целом по Москве погорело более 70 проц. домов, то в Пятницкой части – 99 проц. (!), а в Якиманской – 91 проц. «Благополучнее» дело обстояло в Серпуховской части. Здесь огонь уничтожил «лишь» 43 проц. строений.
В приходах церквей Григория Неокесарийского на Полянке и Параскевы Пятницы на Пятницкой не осталось ни одного целого дома. Едва ли не единственным более или менее крупным кварталом в Замоскворечье в пределах Земляного города, не пострадавшим от огня, оказался приход храма Иоанна Воина на Якиманке. Из 24 домов здесь уцелел 21. Большинство самих церквей в Замоскворечье в той или иной степени пострадало от огня. Среди немногих уцелевших общественных зданий отметим две крупнейшие замоскворецкие больницы – Голицынскую и Павловскую.
Несмотря на пережитые бедствия, радость москвичей по поводу освобождения столицы была всеобщей. 19 ноября во всех московских церквях (в том числе и якиманских) отслужили благодарственный молебен. А 1 декабря 1812 г. на Лобном месте Красной площади прошло невиданное многими поколениями горожан церковное действо – архиепископ Августин вновь освятил город, храмы которого были осквернены. С 1814 г. было постановлено ежегодно 25 декабря совершать молебен Спасителю в честь избавления России от нашествия Наполеона.
