ПРЕДИСЛОВИЕ

Я явлюсь непосредственным участником событий 19 – 21 августа 1991 года. Можно сказать, что я внес мою малую лепту в подавление путча. Малую – ибо я смог внести только то, что я смог.

Пытаясь описать по памяти, то, что было на самом деле, я столкнулся с противоречиями:
-с одной стороны надо описать то, что было, максимально объективно, естественно, по моей субъективной памяти без комментариев;
-с другой стороны, спустя 20 лет, мне может изменить память, и у меня появляются комментарии.

Я тогда не знал, чем все это обернется. И не знаю сейчас, чем это закончится. Предполагаю, что закончится плохо. Но это отдельно, потом. В отдельной повести, которая уже мною написана. Повесть называется: «2037». Но это потом. Сейчас пойдет исповедь о событиях 1991 года. Максимально честно, насколько могу, по памяти. Я могу в чем-то ошибаться. Пускай умные историки разбираются…

Далее текст пойдет двухслойный – комментарии курсивом.

19 августа. 9 часов.

Я приехал в Москву с дачи на электричке. Предстояли переговоры с потенциальными партнерами. Я тогда работал начальником отдела в совместной советско-английско-индийской компании, которая содержалась на азербайджанские деньги – тогда уже шла война в Нагорном Карабахе. Подозреваю, что контора отмывала деньги для войны. Но, в финансовые дела своей конторы я не вникал – мне платили солидный оклад, и у меня был свободный график.

Партнер меня удивил. Сказал, типа: «Ты сдурел. У нас государственный переворот. Все дела сворачиваем. Слушай радио».
Я понял и поехал домой.

19 августа. 10 часов.

Дома включил телевизор – демонстрировалось лебединое озеро. Я понял, что происходит нечто серьезное, но что именно? Радиоточки и приемника у меня не было. Единственный источник информации – телевизор. А там – лебединое озеро…

Далее я соображал очень быстро: надо снять деньги со сберкнижки и надо чинить машину. У меня был « Запорожец 968», и у него несколько дней назад сломался левый поворотный кулак. Я ездил на рынок, но левых кулаков не было – вообще не было. Ни за какие деньги. Были только правые.

19 августа 10 часов 30 минут.

В сберкассе работала радиоточка. Пока я снимал деньги, познакомился с официальной программой ГКЧП. Оказалось, что это Государственный Комитет по Чрезвычайным Ситуациям, созданный в связи с тяжелой болезнью Президента Горбачева. И этот комитет берет на себя всю исполнительную власть. Самостийно. Говоря нормальным языком, самозванцы совершили государственный переворот.

Их программа мне не понравилась. Моя личная программа сформировалась очень быстро – починить машину, забрать жену и дочку, и уехать из Москвы. К родителям, в Липецкую область. Авось, там не найдут. Мне было, чего боятся.

Я состоял членом Демократической Партии России. Председатель Партии – Травкин, Герой Социалистического Труда, внезапно, так вдруг, примкнувший к оппозиции. Позднее он состоял в нескольких Партиях власти, был Главой администрации Шаховского района Московской области. Его сегодняшняя судьба мне не известна.
А председателем Московского отделения был Каспаров. Тот самый, чемпион мира по шахматам и один из сегодняшних лидеров оппозиции.

Я засветился на нескольких митингах и в избирательной компании 1990 года, когда, в качестве независимого наблюдателя, обнаружил взброс 300 бюллетеней – одной аккуратной пачкой. Я поднял скандал, составил акт. Потом меня вызывали в прокуратуру, и я давал показания. Но дело до суда не дошло, тем более, что те 300 бюллетеней погоды не делали…

19 августа. 11часов.

Я зашел домой и еще раз подумал. План был простой – деньги в кармане, документы тоже. Надо ехать на авторынок, а потом в центр – понять, что же происходит на самом деле.

В это время зазвонил телефон. Я не стал поднимать трубку – я элементарно испугался. Я подумал, что это ищут меня – те, кому положено искать. Мы все боимся – я не первый и не последний…

19 августа. 12 часов.

На авторынке левых кулаков не было. Но я нашел объявление, в котором предлагались кулаки. И приписка – звонить вечером. И я поехал в центр.

19 августа. 12 часов 30 минут.

Я вышел на Пушкинской. Движение по улице Горького было перекрыто. Стояли танки и БМП. Экипажи были в растерянности – они не понимали, зачем и почему их подняли по боевой тревоге и загнали в центр Москвы. Люди шли вниз, к Проспекту Маркса. Людей было много. Я пошел за людским потоком.

Это скопище людей нельзя было назвать толпой. Это были Люди, которые пытались понять, что же происходит на самом деле. Официальная информация ничего не объясняла. Люди хотели понять…

19 августа. 13 часов.

Я вышел к Белому дому на Краснопресненской набережной. По периметру сооружались баррикады из подручных материалов. Мне стало смешно – один танк разнесет баррикаду в клочки. Но, когда пошел ближе, смеяться перестал – по периметру Белого дома стояла танковая рота около 10 танков. Пушками по периметру – а это уже серьезно. Учитывая, что я сам по второй военной специальности танкист, я знал, что может сделать танковая рота в обороне. В городе, не имевшем… а, ничего не имевшем, кроме пустых бутылок, которые можно наполнить бензином. Хотя, бутылка с бензином в городе может оказаться сильнее танка.

Ротой командовал майор Евдокимов. Он нарушил все, что только можно нарушить – не выполнил приказ и изменил Родине – точнее начальникам, которые в тот момент олицетворяли Родину. Он на свой страх и риск пригнал танковую роту к Белому дому. И он был готов драться – до последнего, ибо отступать ему было некуда. И этот майор переломил ситуацию – тогда, в полдень 19 августа. Когда еще никто ничего не понимал. Остальные офицеры задумались: «А может быть, тот майор самый умный? И он вовремя понял, что надо делать…» И офицеры взяли паузу – кто победит, тому присягнем.

Правда, говорят, что танки были без боекомплекта, но об этом стало известно уже потом, когда все закончилось. Был ли боекомплект на самом деле – уже никто толком не знает, кроме самого майора и экипажей танков.

Ситуация с исполнением Приказа повторилась в октябре 1993, когда Президент дал команду Министру обороны на ввод войск в Москву. А министр обороны пол ночи думал. Перед тем как отдать приказ Таманской дивизии. Министра можно понять – он тоже просчитывал ситуацию и пытался понять – чья возьмет. А потом присягнуть победителю.

В моем понимании, профессиональные военные никогда не решали судьбу России. Судьбу России решало народное ополчение. Начиная с Ледового побоища и Куликова поля, когда основной удар неприятеля принимало народное ополчение. Профессиональные воины завершали битву.

Далее можно вспомнить 1612 год, гражданина Минина и князя Пожарского. С народным ополчением. Минину и Пожарскому поставили памятник на Красной площади, а про ополчение забыли.

Далее: 1812. Кутузов с остатками армии оставил Москву. А потом воевало народное ополчении и партизаны. Армия довершила разгром оккупантов. Итог всем известен.

События 1917 – 1920. Белые. Кадровые офицеры, воевавшие за веру, царя и Отечество, согласно присяге. Итог известен без комментариев.

Далее: 1941 – 1945. Кадровая Красная армия закончилась на третьем месяцы войны. Половина мертвые, остальные пленные. Потом пошли воевать добровольцы, неподготовленные призывники и партизаны. Итог известен.

Резюме. Во всех оборонительных и гражданских Российских войнах профессиональные военные были бессильны. Победу всегда одерживали гражданские, тогда, когда они брались за оружие. А оружие они брали в руки только тогда, когда им уже нечего было терять.

Так было бы и в 1991, если бы началась мясорубка…

19 августа. 14 часов.

Появился Президент Ельцин. Поднялся на танк и зачитал Указы. Суть была простая – ГКЧП объявляется вне закона, и все, кто его поддерживают, являются государственными преступниками. Помощники раздавали листовки с указами. Я взял несколько листов. Ситуация стала понятной. Но мне надо было решать свои проблемы – успокоить женщин на даче и починить машину.

19 августа. 15 часов.

Я заехал в свою контору. На дежурстве был помощник Генерального. Я попросил его сделать копии с указов Президента Ельцина. И получил ответ: «Ксерокс не работает». Я все понял: он выжидает тоже. Чья возьмет? А потом выскажет свое почтение Победителю. Люди слабы… Но не все.

19 августа. 17 часов.

Я приехал на дачу и успокоил своих женщин. Отдал Указы Ельцина и предупредил, чтобы они не верили официальной пропаганде. В это время по телевизору демонстрировались свежие официальные новости. Я узнал, что ГКЧП поддержал ряд трудовых коллективов рабочих и колхозников, секретари комитетов КПСС и главы исполнительной власти многих регионов и даже лидер недавно созданной Либерально-Демократической партии Жириновский. А также несколько дружественных СССР государств: Ирак, Ливия, Судан и Организация Освобождения Палестины. Далее демонстрировалась пресс-конференция членов ГКЧП со специально отобранными и особо доверенными журналистами. У Янаева дрожали руки – он то ли, наконец, понял, куда вляпался, то ли перепил. Но, обратного хода уже не было, точка невозврата была пройдена. И здесь я понял, для себя понял, что ГКЧП уже проиграл.

Они не могли победить по трем причинам:
- у них не хватило смелости поднять войска на убой мирных граждан;
- военные были не готовы убивать мирных граждан;
- гражданские не хотели идти на убой в качестве толпы овец.

Я пытаюсь понять ход мыслей членов ГКЧП. Я готов допустить, что они были идеалистами. Как декабристы на Сенатской площади. Ничего личного – только сохранение СССР и социализма образца августа 1991 года. Когда уже все продавалось по талонам – начиная с водки, сигарет и заканчивая стиральным порошком. Рубль на черном рынке стоил 7 американских центов. А рублей у населения было много – за несколько предыдущих лет перестройки страну напичкали бумажными рублями, ничем не обеспеченными. Тогда появился анекдот: «Хозяйка спрашивает гостей: «Вы руки с мылом мыли? Если да, то чай будет без сахара». И этот социализм они пытались протащить в 21 век! Так что не идеалисты, а придурки… Самое смешное то, что эффект получился прямо противоположный – после путча СССР развалился за три месяца. Эффект получился обратный – это еще одна иллюстрация ситуации, когда к власти стремятся придурки…

19 августа. 19 часов.

Я обнял жену, и сказал, что завтра – послезавтра я приеду на машине и заберу их всех. В провале путча я уже не сомневался, но я не мог знать сроков и последствий. Этого тогда не знал никто. Лучше всего было бы куда-нибудь уехать…

19 августа. 21 час.

Я встретился в метро с мужичком по объявлению, и он продал мне левый поворотный кулак. Самодельный. Я сначала посомневался, но, мужик уверил, что кулак подойдет. Я поверил.

Долбанная экономика эпохи заката развитого социализма! Производили стали больше всех в мире, танков было больше, чем во всем остальном мире. Но, запчастей для автомобилей не было. Их делали кустарно, во время рабочего времени. На заводах.  А, потом выносили, тайком. Кто как сможет.

19 августа. 22 часа.

Я вернулся домой и лег спать. Хватит для одного дня…

20 августа. 8 час

Я занялся ремонтом машины.

20 августа. 16 часов.

Ремонт закончил. Сделал пробный заезд, заехал на заправку и залил полный бак, плюс две канистры. На 700 километров автономки хватит.

20 августа. 17 часов.

Я готовил обедо-ужин, когда зазвонил телефон. Я поднял трубку. Звонил мой сосед – товарищ по Демократической Партии. Он мне сказал, что по сообщению радио «Эхо Москвы» – единственной независимой московской радиостанции, которая продолжала вещание, сегодня ночью готовится штурм Белого дома. И объявляется комендантский час – с 22 часов. Спросил – пойду ли вместе с ним? И предложил взять еще кого-нибудь с собой.

Я все понял сразу. Идти надо,ибо, надо давить этих сволочей, которые возомнили себя… не знаю, кем они себя возомнили, но мне в одной стране с ними жить не хотелось. Хотя, я был согласен при одном условии – Они будут за решеткой.

Они все оказались за решеткой на следующий день. Но, через полтора года Государственная дума всех амнистировала – она имела право согласно Конституции. При этом получился казус – один из амнистируемых не согласился подписываться под амнистией. Подписываясь под амнистией, он признавал свою вину, а он хотел честного суда. В итоге, его вытолкали силой из следственного изолятора… А он все требовал суда над собой. Идеалист. Или – придурок – все зависит от точки зрения.

Потом кто-то из амнистированных пытался идти в большую политику, кто-то писать мемуары на тему: «Мои попытки сохранения СССР». А кто-то просто исчез. Но это было потом… Так же, как многочисленные дискуссии, типа: «Был ли путч попыткой сохранения Союза, или же явился катализатором его распада?». И умные люди с пеной у рта вдохновенно спорили…Спорят по сей день, подтверждая старую истину – история учит только тому, что она ничему не учит.( И еще одну – когда спорят дураки, истина не рождается, а умирает).

20 августа. 21 час.

Мы встретились на автобусной остановке. Нас было трое – я, мой сосед, и товарищ по партии. Тот, который меня позвал. Поезд, шедший в направлении станции «Баррикадная», был заполнен народом. Почти все ехали до «Баррикадной».

20 августа. 22часа.

На выходе из метро «Баррикадная» было многолюдно. И весь людской поток направлялся в одну сторону – к Белому дому. Мы примкнули к потоку. Я еще подумал: «Интересное совпадение – станция «Баррикадная»… На комендантский час все плевали – да и не было той силы, которая смогла бы остановить это скопище людей.

Если только автоматно-пулеметными очередями на поражение. Силами одного мотострелкового взвода на нескольких БМП это можно было сделать. Но… но, тогда, не было взвода, готового убивать… тогда, в 1991. После 1993 это стало возможным.

20 августа. 22часа 30 минут.

Мы у Белого Дома. Баррикады расширились, но это было чисто моральное средство обороны. Зато танковая рота стояла – пушками по периметру. Было организовано три кольца оцепления – в первом, возле Белого дома, стояли люди с автоматами. Во втором и третьем стояли гражданские. Безоружные, предназначенные на убой, если убой состоится. Мы примкнули к третьему кольцу оцепления. Никакой организации не было – люди самоорганизовывались. По принципу горизонтальных связей. К нам подошел мужчина и предложил окунуть носовые платки в ближайшей луже – на случай газовой атаки. Нашим единственным оружием были мокрые носовые платки.

Сейчас я все это вспоминаю с юмором. Но, тогда, мне было страшно.

20 августа. 23 часа.

К нам подошла женщина с зонтом и сумкой. Спросила: «Можно я буду с вами?.. Муж в командировке, я одна и мне страшно. А не прийти я не могла. У меня бутерброды и кофе в термосе. Можно, я буду с вами?» Мы ее приняли. Нас стало четверо. Она держала зонт, пытаясь закрыть всех нас. Получалось плохо – одного зонта на четверых не хватало. В эту ночь небеса разверзлись – дождь лил не переставая.

Слухи витали самые разные, временами подтверждаясь или опровергаясь громкой трансляцией из Белого дома. Прошла информация, что на защиту подошла бронетехника силами до батальона и встала на ближних подступах, создав внешнее кольцо обороны. На подходе офицеры и курсанты Рязанской и Орловской милицейских школ. Тульская дивизия ВДВ под командованием генерала Лебедя перешла на сторону Ельцина и встала в охранение…

Что-то потом подтвердилось, что-то нет. Рязанская и Орловская школы милиции подошли под утро. Потом они участвовали в аресте путчистов. Тульская дивизия ВДВ была, о чем официально заявил Президент Ельцин на следующий день, выразив благодарность генералу Лебедю. Сколько экипажей Таманской и Кантемировской дивизий действительно перешли на сторону защитников, я не знаю. Наверное, сейчас об этом не знает никто.

20-21 августа. 0 часов.

К Белому дому подъезжали машины с второразрядными политиками. Мы их приветствовали аплодисментами. Кто-то хотел примкнуть искренне, а кто-то вовремя переметнулся – нам тогда было безразлично. Самое главное – люди подъезжали и подходили. Нас уже было тысяч пятьдесят.

Это была ситуация, когда случайно собравшиеся люди стали как братья и сестры во Христе. Хотя, я атеист, и ни к каким религиозным конфессиям не принадлежу. Но, тогда было братство людей, объединенных одной идеей – не допустить этих сволочей. Нас было много, и мы считали себя силой. Будучи абсолютно безоружными. Но, тешили себя надеждой – профессионалы стоят в охранении. Хотя, сколько было профессионалов и чем они располагали, мы не знали.

Чисто технически, захватить Белый Дом можно было за один час без применения спецподразделений. (Потом выяснилось, что бойцы спецподразделений отказались участвовать в штурме. Как и подразделение химических войск. Это было заявлено потом, когда все закончилось). Но, даже без спецподразделений и без применения отравляющих все можно было решить очень быстро – силами двух танковых батальонов.

Плюс мотопехота для прикрытия. Правда, первый танковый батальон был бы, теоретически, предназначен на убой – силами танков, стоявших в охранении. Почти целиком – военная статистика неумолима: один танк в обороне бьет 3 нападающих. Потом погибает сам. Так что, первый батальон был бы смертным. (При условии, что у обороняющихся был бы полный боекомплект, а этого никто не знал. Как, никто толком не знал, сколько танков обороняли Белый Дом). А второй батальон завершил бы дело – расстрелял бы остатки танков, у которых закончился боекомплект. А, далее, пулеметами по гражданским, и гусеницами по трупам. Но, этого не было. Почему? ПОЧЕМУ? Ведь все можно было сделать.

Мои варианты ответов:
- у КГЧП не хватило ума. Но, ведь там был Министр обороны Язов, прошедший Великую Отечественную, и он, элементарно, один, без помощников, мог просчитать ситуацию, принять решение, и отдать боевой приказ. Учитывая, что танки и мотострелки уже были в городе. Но, приказа не было, или его отказались выполнять. Батальона танкистов–смертников не нашлось. И получилось то, что получилось…
- у военных хватило совести не исполнять Приказ.

21 августа. 1 час.

На Садовом кольце началась автоматная стрельба. Трассеры летели над головами. Что там происходило, мы не знали. Но предчувствовали – сейчас начнется… По трансляции передали: готовиться к штурму. Живые цепи сомкнулись, взявшись за руки. Мы ждали. Могло быть все, что угодно – газовая атака, спецназ, танки…

21 августа. 3 часа.

Ничего не началось. Нам объявили по трансляции: ждать, и сохранять бдительность. Возможна газовая атака, спецназ и спайперы на крышах. Хотя, что могут сделать снайперы против пятидесяти тысяч? Патронов не хватит. Разрешить ситуацию может либо газ, либо пушки с пулеметами. Но бронетехники не было. Газа тоже.

Мы были живым щитом, точнее – пушечным мясом, предназначенным для фарша, если бы началась мясорубка. Мы свою функцию исполняли.

21 августа. 6 часов.

По трансляции объявили, что угроза миновала. Высказали благодарность и сказали, что можем расходиться – отдыхать. На смену нам придут другие. Мы ушли. Мавр сделал свое дело…

Мы подошли к пересечению с Садовым кольцом и узнали самое главное, то, что произошло этой ночью.

Садовое кольцо было перекрыто баррикадами из троллейбусов и грузовых машин, на обеих сторонах при пересечении Садового Кольца и начала Кутузовского проспекта. На пересечении был тоннель. Когда БМП выходили из этого тоннеля, они попадали в ловушку. На выходе из тоннеля подобралось несколько мужиков, прошедших Афган. И они знали, как надо воевать, и за что воевать, в отличии от призывников – пацанов, сидевших в машинах.

Бутылка бензина на корму и, одновременно, тряпки на передок. Водитель нечего не видел и останавливал машину. А машина начинала гореть. И, экипаж открывал люки и сдавался на милость победителей. Их даже не били – их жалели. Молодых пацанов, попавших в передрягу не по своей воле. И не понимавших, за кого они даже не воюют, а подставляют свои тела в качестве пушечного мяса. Не пойми, за что… И в чьих конкретных интересах. Это было просто пушечное мясо, предназначенное для убоя… кого придется. Или на убой – это, уж, как получится.

Потом это повторялось многократно – в 1993, в двух Чеченских, переросших в необъявленную глобальную кавказскую, которая длится больше 10 лет. И конца которой не предвидится. Пацаны, предназначенные для убоя. Ради интересов… Чьих, именно, они не знали. Мы не знаем тоже. Но догадаться можно.

Их так учили со школьной скамьи – «Раньше думай о Родине. А потом о себе…» А что они представляли себе под понятиям «Родина?» И что Родина для них? Указания вышестоящих начальников, начиная от сержанта… Они не знали об этом ничего. И потому, сдавали гражданским машины одну за другой. Без боя – им не было за что воевать.

В захваченные БМП садились новые экипажи, поднимали Триколор, и ехали, сигналя, к Белому дому. Машины приветствовались поднятыми руками.

Но, одна машина начала сопротивляться, скорее всего, по дури водителя, который ничего не понял. Он начал, вслепую, делать маневры взад – вперед и по диагонали. И задавил трех штатских. Насмерть. Машину взяли штурмом, экипаж побили. Но не до смерти. Потом подняли Триколор и погнали ее к Белому дому. А на дороге осталось три трупа. Гражданских. Это были единственные жертвы той ночи.

Но, автоматные очереди были. Трассеры летели над головами – мы это видели, стоя у Белого дома. И были еще пострадавшие. Об этом я узнал потом.

По официальным сводкам уже новой власти было трое погибших гражданских – Комарь, Кричевский, Усов. Это были те самые мужики, которые пытались остановить БМП на выходе из тоннеля. Еще было несколько раненых, в том числе с огнестрелом, со стороны гражданских. И несколько раненых военных – без огнестрела.

Мы шли вчетвером. Три мужика и примкнувшая к нам женщина. Кофе был выпит, бутерброды съедены, зонт убран, ибо дождь закончился. Мы испытывали друг к другу братско-сестринскую любовь. По крайней мере, я…

И я чувствовал себя счастливым – таким счастливым я себя никогда в жизни не чувствовал. Это было полная победа над теми… над теми, кто до этого чувствовал себя хозяином всего, ВСЕГО, что происходило вокруг. ОНИ проиграли. МЫ победили! Это был Момент истины…

Отрезвление пришло потом. Мы тогда не победили. Мы тогда все просрали. В эйфории победы… Но, отрезвление придет слишком поздно.

А, тогда, утром, мы шли счастливыми. С женщиной расстались в метро и поехали ко мне домой.

21 августа. 7 часов.

Я достал бутылку портвейна из заначки, и мы ее распили. С одним тостом: «За возвращение!». Мы вернулись. И с этими сволочами покончено.

Учитывая, что в те времена вино продавалось по талонам, можно понять мой жертвенный поступок – распить последнюю бутылку вина. За Нашу Победу!

21 августа. 8 часов.

Мужики разошлись по домам. Я включил телевизор и послушал официальные новости. Резюме: ночью в Москве были беспорядки во время комендантского часа. Есть погибшие. Я обругал телеведущего матом, но он это слышать не мог. К его великому сожалению…

Тогда был прав тот, кто вовремя переметнулся… и присягнул на верность Победителю. Кто не успел – тот проиграл. К его сожалению, ибо тот, кто вовремя успел – тот стал Героем. Тот, кто не успел – тот стал предателем. Личная доблесть не имела никакого значения. Имела значение политическая гибкость. Точнее, полное отсутствие идеологии – кроме идеологии личного благосостояния.

Заранее вычислить Победителя сумели далеко не все. Но, зато, потом некоторые Герои оказались очень быстро забытыми,(как командир танковой роты, защищавшей Белый дом. Его фамилию мало кто помнит Как и фамилии тех трех мужиков, погибших сдуру). Другие быстро превратились в изменников и предателей. А бывшие изменники стали союзниками… и начали претендовать на статус Героев.

Такова политика, господа…

21 августа. 10 часов.

По телевизору никакой новой официальной информации не было. Все выжидали – чем закончится. Но, ведь, я уже знал, чем все закончилось. Уже закончилось. И, я позвонил на мою предыдущую работу – в Министерство цветной металлургии. В свой родной (когда-то) отдел. Ответил зам. начальника. Я спросил, чем он занимается? И услышал в ответ:
–Поступило распоряжение министра. Необходимо срочно обзвонить все наши заводы и передать устно директорам, чтобы они исполняли все указы ГКЧП! Всем отделом обзваниваем.

Наш маразм несгибаем. И жопа сильнее головы – именно тогда, когда должна думать голова, а не жопа, которая отвечает только за то место, на котором сидит.

Я скромно сказал, типа, дорогой, прекращай звонки. Иначе можешь оказаться государственным преступником за пособничество путчистам. Они уже арестованы. Скоро придут за тобой! Я немного блефовал, но эффект превзошел все мои ожидания. Мой собеседник сухо сказал: «Спасибо за информацию. Принял». И повесил трубку. Видимо, он, наконец, начал задумываться.

21 августа. 10 часов 30 минут.

Вошла моя жена, перепуганная. Обняла, поцеловала. Я ей, вкратце, рассказал о событиях ночи, на что получил неожиданный ответ:
–Путч – путчем, а у нас сахара нет. В магазин завезли, я уже очередь заняла. Подходи через полчаса.
Я кивнул головой.

ПРОЗА БЫТА. Путч путчем, а кушать хочется регулярно. И с сахаром тогда были большие перебои.

21 августа. 11часов.

Я подошел к магазину. Моя жена стояла в середине очереди, а очередь стояла на улице, перед входом в магазин – всем хотелось сахара. Очередь тихо разговаривала. Но, один мужчина преклонных лет говорил громко, видимо, специально пытаясь настроить толпу. Он говорил: «Давно пора навести порядок! ГКЧП еще Сталина не хватает! Распустились с этой перестройкой!» Ну и так далее, в том же духе. Некоторые ему поддакивали и выражали свое одобрение.

И тогда я не выдержал, и сказал громко, на всю очередь: «Гражданин! Предъявите свои документы! Вы являетесь сторонником государственных преступников! Члены ГКЧП уже арестованы! Ваша очередь следующая».

Я сам не ожидал реакции на свою хохму: мужчина выскочил из очереди и побежал рысцой во дворы. Следом за ним побежали те, кто его только что поддерживал. Очередь немного сократилась, и резко замолчала. Моя жена толкнула меня локтем, улыбнулась, и прошептала на ухо: «У тебя хорошо получается сокращать очередь. Попробуй еще что-нибудь! Может, они совсем разбегутся». Но очередь мужественно стояла, несмотря на все передряги внутренней политики.

ЛЮДЯМ БЫЛ НУЖЕН САХАР! И ИМ БЫЛО НАСРАТЬ НА ПОЛИТИКОВ. Кто даст сахар по старой цене, и, желательно, без ограничений объема покупки, тот и станет самым-самым… любимым и уважаемым.

Таких было процентов 80. Но было еще 5 процентов, составивших критическую массу, которая дала то, что дала.

Моя хохма оказалась пророческой, но в этом я окончательно убедился вечером, чуть позднее.

А, люди… Они за 20 прошедших лет нисколько не переменились – за дешевый сахар поддержат кого угодно. Был бы сахар… Сегодня таких процентов 70 – электорат «Единой России». Это по версии Центральной Избирательной Комиссии. По другим версиям – около 50%. Но это все равно слишком много.

(Назвать «Единую Россию» партией я не могу – она не подходит под определение партии. В ней просто состоят и ее поддерживают люди, желающие дешевого сахара. Тем более, если можно только для себя. И, желательно , на халяву).

21 августа. 20 часов.

Я включил телевизор. И на экране появилась моя любимая программа с тройкой лошадей – «Время». Тогда я ей верил.

Сегодня программа «Время» опустилась ниже нижнего уровня. Комментировать ее продукцию могу только матом… И от тройки лошадей они скоро отказались – и правильно сделали. Хоть в этом поступили честно – ибо то «Время» и сегодняшнее «время» различаются принципиально.

Тогда «Время» давало информацию, ту, которую ждали люди. А не ту, которую спустили сверху Главному Редактору. (Чтобы главные редактора программы «Время», которых за 20 лет сменилось много, не имели возможности подать на меня судебные иски за клевету, я готов допустить, что они действовали и действуют по собственному разумению. Допускаю. Но, это, Господа, еще хуже! Одно дело, когда искажаешь информацию под угрозой расстрела, и совсем другое, когда ЗА ДЕШЕВЫЙ САХАР.)

А, тогда, по еще честной программе «Время», я узнал все подробности – и как улетели путчисты к Горбачеву, видимо, пытаясь найти способ почетной капитуляции, и как Горбачев их послал…видимо, нецензурно, и как полковник Руцкой (ставший через несколько дней генералом) вылетел с отрядом спецназа следом, арестовал мятежников, освободил Горбачева и всех доставил в Москву на отдельных самолетах – Горбачева с семьей почетно, а мятежников – не почетно, с последующей отправкой в комфортабельные камеры. Но, это выходит за рамки моего очерка, ибо стало уже достоянием истории.

Я не ставлю своей задачей пересказывать историю – я ставлю задачей добавить к уже известной истории личные наблюдения и личные комментарии. Те, что в официальную историю не вошли.

Хотя, официальной истории событий августа 1991 года до сих пор не существует – да и откуда ей взяться… Каждый мелет под себя. В зависимости от политической конъюктуры на данный момент любой прикормленный историк напишет любую историю…

Хотя, остался ряд вопросов, до сих пор не освещенных:
- учитывая, что вице-президент Янаев, взявший на себя функции И. О. Президента, был хронически пьян все дни путча, то никакого реального влияния на события он оказать не мог;
- учитывая, что премьер Павлов в первый же день путча резко заболел (впал в гипертонический криз) , то никакого влияния на события он тоже оказать не мог;
- учитывая, что министр обороны Язов с первых дней ареста начал откровенно каяться и называть себя «старым дураком» , то на события он тоже не влиял;
- министр внутренних дел Пуго покончил самоубийством.

Спрашивается: кто же руководил? Кто был серым кардиналом ? Кому, вообще, был нужен этот идиотский путч? Увы, я ответа не знаю. Кто знает, тот молчит. Если кто-то еще хоть что-то знает...

24 августа. 10 часов

На Манежной площади начались торжественные похороны трех мужиков, случайно погибших в этой сваре. Был Первый Президент, открывший траурную церемонию, и огромное багровое покрывало – то ли саван, то ли знамя. Я этого не понял, но держался за край. И были слова Первого Президента на торжественных похоронах первых Героев Новой России. Президент извинялся перед стотысячным митингом за трагические смерти…

Я и сейчас не могу назвать это скопище людей толпой – это были товарищи, пришедшие похоронить погибших товарищей.

Президент обещал как гарант Конституции, что такое больше никогда не повторится. НИКОГДА!

А потом был Октябрь 1993, танки стреляли по Белому дому и хоронили уже более 200 погибших. Среди них были как противники Президента, так и его сторонники. Посему, было несколько траурных процессий…

А потом началась Первая Чеченская. По указу Первого Президента, который обещал… см. выше, что Он обещал. Счет трупов пошел на тысячи и люди привыкли убивать. То, что было морально невозможно для служивого в 1991 – убивать собственных граждан, стало нормой после 1993. Далее локальная чеченская переросла в необъявленную глобальную Кавказскую. Трупы уже никто не считал.

Неумение Управителей управлять обернулось множеством трупов, абсолютно не причастных ни к чему, просто случайных людей…

А, может быть, замысел Управителей в том и заключался? Чем больше трупов, тем сильнее желание народа в укреплении власти. К тому же, война – как мать родная, все спишет. И хорошо кормит. Кое-кого, непосредственно причастного к ней.

Это была политика государственного цинизма. А можно назвать по другому – государственного терроризма. А можно и по третьему – укрепление вертикали власти. Можно и по четвертому – торжество суверенной демократии. А можно и по пятому – сохранение территориальной целостности Государства. И так далее…- можно классифицировать до бесконечности. В зависимости от политической конъюктуры на данный момент.

И сколько же на этом покормилось! Прикрываясь… А чем они только не прикрывались? По сути, прикрывались трупами, точное число которых уже не знал никто. Но тогда я ни о чем подобном даже не задумывался…

Я шел в общей траурной процессии, придерживая край траурного покрывала. И я не знал, Что будет дальше и Чем все это обернется…

Сейчас я знаю, чем обернулось, но еще не знаю, чем закончится. И все чаше появляется подленькая мысль: «А стоило ли тогда, в 1991, ввязываться? И мне, и всем прочим? Ведь пришли к тому же, с чего начали. Только элиты поменялись – кто был никем, тот стал всем… Но, мне-то что до этого: – я и все, кого я знаю, кем были, теми и остались».

Самое смешное то, что сейчас я начинаю симпатизировать коммунистам, правда, без Ленина и Сталина.

Мысль, конечно, подлая и глупая: – мы, все-таки, кое-что получили. Мы получили воспоминание о небывалой свободе и братстве, которое возможно между людьми. Когда им есть, ради чего… Все определяется Идеей.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Это было воспоминание о прошлом - 1991.

Надеюсь, что когда-нибудь это станет напоминанием о будущем – в 20…, не берусь предсказать, в каком именно году.

Р.S. Году в 1995 у меня были рабочие переговоры с сибирским партнером. Закончив официальную часть, после четвертой рюмки, перешли к неофициальной, и разговор случайно коснулся событий августа 1991. И мой собеседник вдруг признался, что он всегда недолюбливал москвичей… известно за что. Но после августа 1991 - зауважал. «Москвичи тогда решили исход путча» – примерно так он сказал. На что я скромно ответил: – «Я был одним из них».

Юрий Щербаков
Август 1991 – август 2001

19.08.2011, сайт  Novayagazeta.ru.