На Руси пили всегда. Но настоящее пьянство началось тогда, когда в это интимное дело вмешалось государство. Во времена «мрачного средневековья» оно стояло на страже народной трезвости, запрещая производство крепких напитков и даже ограничивая потребление слабоалкогольных медов и пива.
Но это для простых смертных. Русский посол в Милане грек Георг Перкамота в 1486 г. признавался, что государь Иван III любит пировать с придворными и «развлекается тем, что заставляет их много пить». Впрочем, заставлять особо никого не требовалось. В те же времена венецианский дипломат Амброджо Кантарини, побывавший у нас, писал о московитах: «Они величайшие пьяницы и весьма этим похваляются, презирая непьющих».
Сухой закон – всегда ширма, за которой бог знает что творится. Скоро в ней появилась новая брешь. Великий князь Василий III в начале XVI в. набирал себе гвардию телохранителей из иноземных наемников. Зная разгульный нрав европейских солдат удачи, и стараясь сделать для них службу привлекательной, он разрешил им пить, сколько влезет. Но поселил в особой слободе на дальнем отшибе за Москвой-рекой, дабы оградить люд православный от тлетворного влияния Запада.
Однако алчущие москвичи быстро протоптали тропинки в заповедное место. И вскоре уже иноземные выпивохи на каждом шагу слышали призывы новых собутыльников: «Налей-ка!» Слободку так и стали называть – Налейки или Наливайки. Так, во всяком случае, повествует современник событий германский дипломат Сигизмунд Герберштейн. Позднее название трансформировалось в Наливки. Сегодня каждый якиманец хорошо знает Спасоналивковские переулки.
Первый царский кабак появился именно в наших краях. Иван Грозннй открыл его на Балчуге для своих опричников. Их служба была «и опасна, и трудна», а посему требовала разрядки. Клиентов здесь обслуживали бесплатно!
Но опричнина не оправдала царских надежд, и ее упразднили. А кабак остался, да еще стал общедоступным торговым предприятием. И потянулся на Балчуг народ со всей Москвы пропивая последнее и учиняя буйства.
Новый царь, богомольный Федор Иоаннович, ужаснулся тому и закрыл заведение. Но было уже поздно: народ распробовал питие, а власть учуяла деньги немереные. Борис Годунов возродил казенный кабак и вдобавок разрешил частникам откупную торговлю спиртным. Полвека спустя при тишайшем и благочестивейшем царе Алексее Михайловиче «кабацкие деньги» были уже важнейшей статьей доходов казны. Петр I сделал водку одним из устоев российской государственности, делу был придан должный размах. Сборы с торговли крепким напитком помогли царю реформировать страну, создать регулярную армию и флот, выиграть Северную войну.
В начале XVIII в. в Москве, у Каменного моста, появился Большой Кружечный двор. Сюда с винокуренных заводов свозили водку, здесь же продавали ее в аустерии, то бишь кабаке. Кружечным двор назывался, потому что во избежание совсем уж дикого пьянства, спиртное продавали в розлив по кружке на покупателя. Тем не менее, место быстро стало злачным и криминогенным.
Гораздо строже, чем трезвость населения власти блюли винную монополию. Корчемство - самовольная продажа спиртного, считалось серьезным преступлением. За порядком надзирала Корчемная контора, которой отвели корпус на Кружечном дворе. По-соседству, в башне Каменного моста, была тюрьма для нарушителей-корчемников. И она не пустовала...
Шло время, Кружечный (Винный) двор все разрастался. Его отстраивали ведущие архитекторы И. Мичурин, Ф. Васильев, Д. Ухтомский. Двор удивительным образом уцелел в 1812 году, когда в Якиманской части сгорело 92 процента домов. А вот армия Наполеона, прежде дисциплинированная, в Москве неожиданно стала так быстро разлагаться, что ее пришлось уводить из города накануне холодов.
Винный двор был снесен в XX в. Его территории хватило, чтобы построить на ней городскую трамвайную электростанцию (ныне МОГЭС-2) и колоссальный Дом на набережной.
Еще одно пьяное место Якиманки – Царицын луг (ныне Болотная площадь). Во времена многолюдных празднеств по случаям коронаций и военных побед спиртное здесь буквально лилось рекой. Для народа не только выкатывались бочки вина, но и устраивались винные фонтаны. Начало тому положил тот же Петр I. Oн был самым верным поклонником Бахуса из всех российских правителей от Рюрика до Б.Н. Ельцына. В ближнем круге Петра – «Всешутейшем и Всепьянейшем соборе» – трезвость считалась пороком.
Пьянство пребывает на Болотной и сегодня – и среди здешней вечерней молодежной тусовки, и в виде аллегорической скульптуры «Алкоголизм» из композиции М. Шемякина «Дети – жертвы пороков взрослых». Да и сам Петр тут неподалеку, стоит на Стрелке – бронзовый, с выпученными глазами, он машет дланью, рулит игрушечным корабликом – не иначе, как только что из аустерии.
Да, знавала Якиманка застолья! В историю вошла встреча в 1856 г. моряков флотского экипажа – героев обороны Севастополя. Всю Серпуховскую площадь уставили тогда столами с угощением и питием. Винные откупщики по призыву своего «короля» В.А. Кокорева оплатили трехдневное бесплатное обслуживание севастопольцев в московских кабаках. Десять лет спустя, с не меньшим размахом и гостеприимством принимал Кокорев в своем подворье на Софийской набережной делегацию Конгресса США.
На Якиманке не только пили водку, но и производили ее. Причем мирового качества. В 1868 г. на Берсеневской набережной открыл водочный завод Иван Арсеньевич Смирнов. Его родной брат и главный конкурент Петр Арсеньевич обосновался со своим предприятием неподалеку – в Пятницкой части.
...Минули времена. Но и сегодня, как пять столетий назад, в якиманских глухих подворотнях и роскошных ресторанах слышится древний клич – «Налейка!»
Да, есть у Якиманки традиции, но не всякой стоит гордиться и слишком усердно следовать.
