Заслуженный деятель искусств России, писатель, журналист, сценарист, секретарь Союза кинематографистов, Эдуард Хруцкий известен как автор знаменитых фильмов «По данным уголовного розыска», «Приступить к ликвидации», «На углу у Патриарших». Он живет в том самом Доме на набережной, на улице Серафимовича, где в сталинские, да и не только в сталинские времена, жила элита. Как автора очерков о Москве, я не мог не спросить писателя и сценариста об этом доме. С его истории и начался наш разговор.

– Квартира, в которой мы сейчас сидим с вами, когда-то принадлежала Василию Сталину, – говорит Хруцкий, закуривая. – Видите тот старый телефонный аппарат на столике? Он из кабинета Иосифа Виссарионовича. Но в целом от того, что было в этом доме, осталось мало. Раньше во дворе Театра эстрады была столовая лечебного питания. По талонам лидеры страны получали отборную еду. Брали спецпайки – икра, колбаса, карбонат, шейка, хорошие конфеты. Старые большевики брали на дом обеды. Они приходили со своими судочками и несли их домой. Попадалось много разных смешных людей из старой жизни.

Я в этом доме живу 32 года. Помню, был какой-то съезд партии. Выхожу во двор и вижу: две старушки с бантами, со значками Ленина по маленькому приемнику слушают трансляцию съезда и поют «Вышли мы все из народа…». Мне показалось это очень трогательным, при всем моем цинизме: я ни одного дня не состоял в партии, даже близко не подходил. Тогда я подумал: надо же, как люди любят партию, а я даже пионером не был.

– А как же вы попали сюда?

– Случайно. Государство со мной обращалось очень не хорошо, не хотело давать квартиру. Я никогда ничего ни у кого не просил. А сюда попал так. Женился, а у моей жены был очень влиятельный в то время отец. Мы с ней переехали в эту квартиру и живем 32 года.

– Тени Иосифа Виссарионовича не беспокоят?

– Когда мы сюда въезжали, комендант Женя (уникальный человек был, жалею, что мало успел его расспросить), как раз сказал о том, что квартира нехорошая, что Васька Сталин сюда по ночам является. Я ответил: «Ну, ничего, если явится, мы разберемся: я выпиваю, он выпить любил. Найдем общий язык».

История квартиры очень интересна. Здесь слышимость была такая! Стены как мембраны. А у Василия Сталина вон в той комнате часто играл джаз ВВС. Ансамбль практически жил здесь. Василий любил погулять. В тридцатые-сороковые годы это была очень известная квартира, здесь бывали Симонов с Серовой, очень много веселого интересного народа. Ночная жизнь била ключом. А за стеной жил народный академик Иван Федорович Петров. Он преподавал в Институте красной профессуры, читал лекции о борьбе капитализма и рабочего класса. Джаз и гулянки его бесили, не давали спать и готовиться к марксистским лекциям. Тогда он написал письмо Сталину. Оно попало к Власику – начальнику охраны Сталина. Власик прочел его и, не докладывая Хозяину, приехал и отдал приказ перевезти Ивана Федоровича в соседний подъезд в 5-комнатную квартиру. А в его квартиру въехал заведующий Общим отделом ЦК ВКП(б). И сразу сделал звукоизоляцию. Когда Женя привел меня туда, я увидел комнату, всю расписанную под Венецию, – гондолы, виллы, каналы.

Здесь были отдельные квартиры для водителей и домработниц. Потом элита переехала на Грановского, а потом Хрущ всех переселил к «Мосфильму», в особняки за огромным забором. Сейчас здесь остались родственники старой элиты, дети, внуки. Но квартиры активно продаются. Здесь живут депутаты, дом принадлежит Управлению делами президента. Сюда селят ушедших со службы президентов автономных республик. Дом перестал быть реликвией. Он просто хороший, качественный. Из нашего брата здесь жил покойный Юлик Семенов, живет Миша Шатров – известный драматург перестроечных времен, ушедший в строительный бизнес, Леша Баталов, Леня Куравлев.

Раньше во дворе были прачечная, химчистка, били фонтаны, вахтеры сидели в каждом подъезде. Помню, в юности в новогоднюю ночь меня долго не пускал вахтер в компанию к моей девушке, пока она не спустилась. Сейчас ничего этого нет, от тех времен остался только кинотеатр «Ударник». На доме главное знамение времени – знак «Мерседеса».

– Значит, и молодость ваша проходила здесь. Здесь жила ваша девушка, впоследствии жена…

– Да, но ее компания меня не принимала. С этим я испытывал некоторые трудности, несмотря на то, что был довольно известным молодым человеком. Я был боксер, мастер спорта, неплохо зарабатывал, будучи отбойщиком (по нашему, телохранителем) у карточных шулеров. Но золотая молодежь не принимала меня в свой круг по другой причине. Из-за отца. У меня была трагическая история с отцом, характерная для тех времен.

– Расскажите, Эдуард Анатольевич.

– Отец был разведчиком. И вот, в 50-м году, после того как отработал в США, он должен ехать в командировку в Норвегию. А его вдруг посылают в Красноярск. Он сразу все понял, выяснил, что за ним придут, и в красноярской гостинице застрелился, чтобы спасти семью, избежав допросов. Ввиду того, что обвинения выдвинуть не успели, нас с мамой не арестовали. Но я с 50-го по 53-й год, вплоть до смерти Сталина, находился в оперативной разработке. Меня выгоняли из военных училищ, в которые я поступал. В институт я даже не стремился, потому что в школе учился отвратительно. В пионеры меня не приняли из-за хулиганства. Я запустил в классе поисковую ракету, которую выменял на Белорусском вокзале за четвертинку, и чуть вообще не вылетел из школы. Я занимался спортом, боксом, и об учебе не думал совсем. Поэтому оставались военные училища. Но оттуда меня отчисляли по другим причинам. Выгнали из Мореходки в Калиниграде, отчислили из Калининского минометно-пулеметного училища.

– Под каким предлогом?

– Под этим самым. Потому что я был в этой оперативной разработке, то есть подозреваемый. Каждый месяц меня вызывали и допрашивали. Маму таскали в «Большой дом», на Лубянку, а меня – в райотдел. Спрашивали, кто приходил к отцу, о чем разговаривали? Я повторял одно и то же: ничего не знаю, думал, что друзья, родственники, а вообще отца видел редко, он постоянно был в командировках. Но допросы проходили формально. Мне повезло со следователем. И там люди хорошие работали. Подполковник Василий Васильевич был замечательный человек, все прекрасно понимал. После дежурных вопросов он доставал термос, домашнее печенье, и мы с ним очень душевно пили чай. А однажды Василий Васильевич предупредил меня – шепнул на ухо, когда я уходил, что меня собираются включить в молодежную группу заговорщиков против Сталина, и поэтому надо спрятаться в армии. Мне помог мой дядька-оперативник, я написал заявление и завербовался в армию рядовым. Оттуда поступил в Калининградскую школу лейтенантов. Теперь мной должен был заниматься Особый отдел, но его больше интересовали янтарь и драгоценности, оставленные немцами, чем моя персона. Меня не трогали, в 53-м, в год смерти Сталина, я окончил учебу и стал лейтенантом разведовательно-диверсионной группы, по нашему спецназа. Военным был до 57-го года. Потом осуществил свою мечту и ушел работать в кино.

– Как вы устроились в кино?

– Хотел – и устроился. Работал в газете, ездил по стране, потом поступил во ВГИК на сценарный. Поначалу работал в документальном кино. Потом написал сценарий к фильму «Ночь над городом». В тот период где я только не работал! И в газете, и даже оперативником в милиции. Стал писать книги. Замечательный режиссер Таня Лиознова прочла мой роман «Тревожный август» и предложила экранизировать. Я написал по нему сценарий, и вышел фильм «По данным уголовного розыска». Продолжение его – «Приступить к ликвидации» – тоже имело успех. Потом был 12-серийный боевик «Время жестоких», сейчас заканчиваю 12-серийный сценарий к фильму «Тени кафе «Домино». Кроме этого, работаю главным редактором издательства «Детектив-пресс». Но детективы мы не издаем, только документальную литературу, и она идет хорошо.

– Вы известны в первую очередь как мастер детектива, даже возглавляете Ассоциацию детективных писателей. Это ваш любимый жанр?

– Вы будете смеяться, но я не умею писать детективы, и никогда их не писал! Не умею сплетать детективный кроссворд. Я пишу производственные романы из жизни милиции или полиции. Мне важно, не как нашли, а кто. Личность, человек в первую очередь. Сюжет для меня не имеет большого значения. Но я пишу либо о милиции 90-х годов, либо о еще более ранних временах. О сегодняшней не пишу.

– Она сильно изменилась?

– Вы даже не представляете как.

– Что, на самом деле таких следователей, как Турецкий, нет?

– Есть хорошие следователи, конечно. Но следователь по особо важным делам имеет 3 звезды полковника или одну генеральскую, сидит в кабинете, а оперативники бегают, высунув язык, и привозят ему людей. Все что делает такой хороший следователь в кино, в реальной жизни делают оперативники.

– Как вы оцениваете нынешнюю политическую ситуацию?

– Очень плохо. Я объездил весь Совесткий Союз, работал на Целине, на БАМе, на всех великих стройках как журналист и как кинодокументалист. Конечно, тогда жизнь была не сахар, я ее не идеализирую. Но моя мама, получая 128 рублей, спрашивала меня, нужны ли мне деньги. Она платила 3 рубля за квартиру, 2 – за телефон, и мы жили нормально.

Сейчас в метро на лавках спят бомжи, кругом попрошайки, чудовищная преступность, которой тогда не было.

– Что, и коррупции не было?

– Все было, но не в таких масштабах. Тогда огнестрел был настоящим ЧП! Вся Москва поднималась. Но вместе с тем были и восстания рабочих в Новочеркасске в 63-м с разгоном демонстрации и стрельбой по людям, и восстание против милиции в Муроме в 64-м с вызовом войск. Повторяю, я не идеализирую прошлое, но все же тогда человек мог планировать свою жизнь, свой отдых. Сейчас мы живем при олигархическом капитализме – самой ужасной форме капитализма, по модели некоторых латиноамериканских стран.

– Вы живете в самом центре Москвы. Наша столица сейчас – настоящий европейский город. Неужели это вас не радует?

– Я всю жизнь мечтал об этом. Но когда увидел столько разрушений... Москва была тихим интеллигентным городом. Ночами стояли очереди в театр, за подписными изданиями. Сам отстаивал у книжного магазина на Кузнецком, и девушки носили мне в термосе горячий кофе. Приезд Ива Монтана – и Москва на осадном положении: столько народу хочет попасть на концерт. Я уж не говорю о Фестивале молодежи и студентов. Какое счастье, какая радость! Нет, все-таки я патриот старой Москвы.

Юрий ЛУГОВСКОЙ, газета "Якиманка"