Андре Лилиенталь был последним из шахматных могикан, которого судьба свела чуть ли не со всеми великими шахматистами прошлого века. От Алёхина с Капабланкой до Карпова с Фишером. И вот его не стало. Он умер в Будапеште через три дня после того, как отметил свой 99-й день рождения. Легендарный шахматист считал себя наполовину русским: родился в царской России, учился играть в Вене и Париже, 40 лет прожил в СССР (в том числе жил и на Якиманке, в Доме на набережной), стал в 1940-м чемпионом Союза по шахматам. В общем, он из тех мастеров, для которых шахматы были целой страной. Этот материал был подготовлен незадолго до его смерти.

- А вы знаете, это любимый диван Бобби Фишера - он всегда устраивался на нём, когда наведывался ко мне. Бобби очень любил русский борщ и всегда просил Олечку его приготовить. Жаль, ушёл он рано - всего в 64. Шахматист был от Бога...

Мы разговаривали в небольшой будапештской квартире Лилиенталя. Кто бы подумал, что именно здесь, в крохотной столовой типичной "панельки" на будайской стороне Дуная, надо было искать следы непобедимого американского чемпиона.

- Так выходит, Андре Арнольдович, Фишер у вас скрывался от властей США после того, как они запретили ему играть в Югославии матч со Спасским?

- У Бобби в Будапеште была квартира, но он просил никому не говорить, где она находится. Американцы обвиняли его в нарушении международного бойкота Югославии. А в Венгрии он жил относительно спокойно. Часто наведывался в Германию и каждый раз привозил какойто презент. А когда заходил к нам, усаживался вот на то место, где вы сидите, и мы разбирали партии.

- И что, никогда не играли?

- Ни разу. Вообще, через эту квартиру прошли почти все шахматные короли ХХ века, но Фишер у меня жил. Мог съесть пол-кастрюли олечкиного борща и икру любил. Когда засиживались за шахматами до трёх ночи, оставался спать вон в той комнатке. И спал до трёх дня.

- Говорят, человек-то был сложный.

- Сложный, но мы дружили. Правда, с коллегами встречаться он не любил.

- А на каком же языке вы общались?

- Я - на немецком. Жена - на русском.

- Бобби говорил по-русски?

- И вполне прилично, но почему-то это скрывал. Его мать - российского происхождения. Он и жену просил познакомить его с русской женщиной. Оленька знакомила. Но не сложилось. Я плакал, когда он ушёл.

Это сейчас шахматистами становятся в школах и клубах. В 20-е годы прошлого века, когда Лилиенталь только начинал переставлять фигуры на шахматной доске, всё было иначе.

- В шахматы я пришёл случайно, - признался Андре Арнольдович. - Профессор, у которого я занимался музыкой, уверял даже, что из меня мог бы выйти неплохой музыкант. Правда, у музыки с шахматами много общего: в 30-е годы я играл в Париже с Прокофьевым, позже с Ойстрахом-оба были серьёзными игроками... Ну а ещё я мог стать портным. На портного я учился в юности, когда надо было уже зарабатывать деньги для семьи.

Увлечение музыкой у Лилиенталя - это от матери, оперной певицы. В самом начале ХХ века судьба забросила его семью - подданных Австро-Венгрии - в Москву: мать пела в Большом, отец работал инженером, а свободное время отдавал автогонкам. Здесь же, в Москве, в 1911 году родился мальчик Андор, он же Андре.

Семейной идиллии в царской России положила конец война. Отца, как подданного враждебного государства, интернировали в Оренбург. Мать перебралась в Будапешт, но от потрясений она потеряла голос: чтобы прокормить семью, пошла в портнихи. В школу в Будапеште Андре ходил вместе с одноклассником по имени Янош Кадар, не подозревая, что тому предстоит сыграть в его жизни не последнюю роль. Но всё это будет лет через 40, а пока будущий гроссмейстер, гроза Капабланки вынужден был бросить учёбу: надо кормить семью. И он пошёл в портные - учеником.

От портного до гроссмейстера

Профессия портного в 15 лет выглядела вполне подходящей, но, как оказалось, работы не гарантировала. Однажды в здании профсоюза портных, что на площади Алмаши в Будапеште, судьба свела Лилиенталя с другим безработным. Тот от скуки предложил сыграть в шахматы и быстро обыграл новичка. Андре это задело: через пару месяцев он разделал обидчика под орех, чем привёл своего первого учителя в ярость. "Это была самая опасная игра в моей жизни - улыбнулся гроссмейстер - от побоев я еле спасся".

Безработный портной быстро понял, что шахматы это не только его игра, но и хлеб: в них на деньги играли тогда, как сегодня в рулетку или бильярд.

Первый серьёзный бой на новом поприще молодому Лилиенталю пришлось выдержать в Вене в 1929-м. Заплатив последние деньги за билет на сеанс одновременной игры в кафе "Шёнбрунн", 18-летний Лилиенталь добился ничьей с самим чемпионом мира кубинцем Хосе Раулем Капабланкой. Кто бы тогда подумал, что их следующей встрече - на турнире в английском Гастингсе - суждено было войти в мировые шахматные анналы. Тогда, неожиданно для всех пожертвовав ферзя, Лилиенталь на 26-м ходу вынудил чемпиона сдаться.

В эти пять лет до триумфа в Гастингсе вместились его шахматные университеты. Лилиенталь проходил их в Вене и Париже, куда в 1920-1930 годы съезжались все мэтры мира. Впрочем, его путь во Францию начался с курьёза: за нелегальный переход немецкой границы Лилиенталя упекли в тюрьму. К счастью, тюремщик оказался заядлым шахматистом.

Шахматная жизнь Парижа в начале 1930-х вращалась вокруг знаменитого кафе "Режанс" на улице Риволи. Когда-то здесь бывал Наполеон. В кафе долго хранили столик, за которым играл император, и записи всех его партий. "Увы, сейчас всё утрачено", - вздохнул гроссмейстер.

В те годы сюда приходили Алёхин, Капабланка, Бернштейн, Тартаковер. Стал завсегдатаем и Лилиенталь. Как-то Алёхин предложил ему блиц из четырёх партий. Лилиенталь согласился и выиграл у чемпиона мира со счётом 3:1. Алёхин предложил матч-реванш, но венгр вежливо отказался. "Доктор, - сказал он, - я хочу оставить этот результат себе на память". После этого они подружились.

В "Режансе" играли партию по пять франков-деньги, на которые можно было прилично пообедать. У молодого венгра такие суммы были далеко не всегда, но Алёхин часто ссужал. Когда же, поднаторев, Лилиенталь стал выигрывать и пытался вернуть долг, чемпион отговаривался: отдадите, мол, когда сами станете чемпионом. Он буквально шефствовал над Лилиенталем, даже давал ему приют у себя на квартире. Это время Андре Арнольдович вспоминает с грустью и теплотой.

- У Алёхина была кошка, которую он возил по всему свету. Звали её ЧессШахматы. Однажды кошка пропала, Алёхин был в панике. Даже турнир прекратили. Оказалось, у Чесс в это время был роман: она вернулась уже с семейством. И все поздравляли Алёхина, хлопали, радовались. Алёхин, чемпион мира и Франции, оставался человеком русским даже при гитлеровской оккупации: так уж получилось, что из Парижа ему было некуда ехать. Через пару лет в Союзе против него стали писать какие-то письма, но я и ещё двое шахматистов их подписывать отказались. Так и сказал: писем против друзей не пишу.

Уроки и дружба шахматных небожителей во многом и подготовили его триумф над Капабланкой в Гастингсе. О случайности речи уже не шло. Чешский шахматист Сало Флор, комментируя эту встречу, позднее напишет: "Так жутко, как Лилиенталь, кубинца никто никогда не громил". Впрочем, жизнь уже готовила Лилиенталю новый зигзаг судьбы.

Чемпионом мира не стал

К концу 1930 годов шахматная столица мира постепенно сместилась из Парижа в Москву. В столице "нового мира" играют будущие чемпионы Ботвинник, Смыслов. Страна болела шахматами даже больше, чем футболом. В 1934-1935 годах в Музее изящных искусств устроили первые крупные международные соревнования. А в 1936-м - Московский шахматный турнир в Колонном зале Дома союзов. Он и стал судьбоносным для Лилиенталя. Здесь он встретил свою первую жену - очаровательную блондинку Евгению, с которой не расставался 50 лет - до её смерти. Тогда же решил остаться в СССР.

В 1939-м Лилиенталь принял советское гражданство, ещё через год стал чемпионом Союза. По его словам, тот чемпионат СССР был потруднее иных чемпионатов мира: Лилиенталю пришлось играть сразу с двумя будущими чемпионами - Ботвинником и Смысловым. Его имя стало символом успехов Союза: в 1937-м в Свердловске он установил мировой рекорд, сыграв одновременно 201 партию.

Новая война обернулась эвакуацией в Куйбышев: лекции раненым бойцам, военные чемпионаты СССР в Москве и Баку. После войны - снова турниры. Но по возвращении из эвакуации чемпиона СССР Лилиенталя не захотели прописывать обратно в Москве-в паспорте в графе "национальность" стояло "венгр", а с венграми только что воевали. Кто-то из знакомых посоветовал обратиться к всемогущему Берии: терять-то нечего. До Берии не дошли, встретил его секретарь, которому "чемпион без прописки" изложил суть дела. На следующий день Лилиенталь стал москвичом ещё на 30 лет. Он снова выступал в чемпионатах СССР, занимал призовые места, много играл за сборную против США, Великобритании и даже Венгрии, работал тренером со Смысловым и Петросяном.

Мог ли Лилиенталь стать чемпионом мира? Наверное, мог. Ведь он обыгрывал практически всех официальных чемпионов-от Капабланки до Ботвинника. Что помешало? Друзья и близкие говорят: мягкий характер. Давний друг Сало Флор писал об этом так: "Когда в 1936-м Лилиенталь победил немца Ласкера, то чуть не прослезился оттого, что он, 25-летний шахматист, "обидел" 68-летнего экс-чемпиона мира. Ну, куда это годится?" Трудно, наверное, с таким характером драться "по-чёрному" за звания и награды. Но не оттого ли Лилиенталя так уважали и ценили шахматисты разных школ и эпох? Не оттого ли в его скромной будапештской квартире любили бывать такие разные чемпионы, как Фишер и Спасский, Карпов и Крамник? К нему прочно прикрепилось прозвище - Белый король шахмат.

Русские женщины

Идея вернуться в Венгрию возникла в 70-е, когда эпоха Брежнева, сменившая хрущёвскую оттепель, стала давать знать о себе. Шахматиста перестали выпускать за границу. В Британии обнаружился брат Лилиенталя, ставший известным танцором, а в США - родной дядя Давид, председатель могущественного Атомного комитета. Чемпион СССР Андре Лилиенталь стал практически невыездным.

Помог одноклассник - Янош Кадар. Кадар и сам любил шахматы, частенько захаживал на турниры. Став в 1956-м первым лицом Венгрии, он помог "выбить" Лилиенталю приличную квартиру в Москве, в знаменитом доме на Набережной. А когда над ним сгустились тучи, Кадар снова вступился за однокашника: в конце 70-х Андре Арнольдович с женой Евгенией переехал в Будапешт. Венгерская шахматная школа набирала силу, жизнь била ключом. Но отношения Лилиенталя с Россией даже в застойные времена не прерывались.

- Без России я не могу, как без воздуха. Это ведь родина, - без всякого пафоса признавался он не раз.

Кстати, о шахматах он говорил тоже без пафоса. Они для него оставались работой чуть ли не до последнего дня: анализ партий, заметки для московского шахматного журнала "64". Его мнение оставалось весомо в шахматном мире до последнего дня.

Когда его спрашивали, в чем секрет его физического и творческого долголетия, обычно отвечал: "Русские женщины. Нет лучше жён, чем русские. Я часто говорю иностранцам: хотите быть счастливыми - женитесь на русской. Капабланка был женат на русской, Флор, Кальман, Пикассо, Леже".

Со своей последней женой и музой - Ольгой Александровной - Лилиенталь тоже познакомился в Москве на лекции по сеансам одновременной игры. В Будапеште она была для него и гостеприимная хозяйка дома, и секретарь-референт, и продюсер в одном лице. Снимали телевизионщики документальный фильм про Фишера или Мессинга - все вопросы к ней. С великим экстрасенсом Мессингом у Лилиенталя тоже была многолетняя дружба. У них и судьбы были во многом схожими.

На кухне Лилиенталей время всегда проходило незаметно. Как в жизни. Гроссмейстер очень любил показывать свои старые семейные фото. Вот Ласкер, вот Капабланка, вот фото сестры-красавицы, она погибла в Дахау. А это уже Портиш, Смыслов, Петросян, Спасский. Вот Фишер на том самом диване, где мы сидим. Карпов обнимается с хозяином дома. Крамник встречает 2001 год у Лилиенталей... Перед глазами вся история шахмат ХХ века, плавно перетекающая в ХХI. Живое связующее звено - Андре Лилиенталь. Шахматы, как ни крути, это гораздо больше, чем e2-e4.

Год назад случилось несчастье. Он упал у себя дома и сломал шейку бедра. Сложная операция, болезненная и чреватая даже для молодого организма, прошла успешно, но у каждого возраста есть свои пределы возможностей. После операции он прожил ещё год. Отметил 99-й день рождения и умер через три дня в своей будапештской квартире. Это была яркая жизнь длиною в век. Мир праху его.

^{Источник: "Эхо планеты"}