...Но пока война только подкрадывалась к границам. Ее шаг улавливали и в Кремле, и в Генштабе. Там не слишком обольщались насчет прочности советско-германского пакта о ненападении. Политическому и военному руководству СССР было понятно, что рано или поздно придется принять участие во Второй мировой... Ясен был и «вероятный противник» — фашистская Германия, подмявшая под себя почти всю Европу, давно декларировавшая идеологическую враждебность советскому строю и намерение расширить «жизненное пространство» за счет территорий на востоке.

Но когда и как начнется война? В раздумьях над этими вопросами Сталин проводил ночи и дни в Кремле и на «ближней» кунцевской даче. Неясные и проти­воречивые данные разведки, в которых драгоценная правда мешалась со слухами и прямой дезинформацией, не давали однозначных ответов. Анализ ситуации под­талкивал Сталина к логическому выводу: наученная кошмарным опытом Первой мировой, Германия боится войны на два фронта, а потому Гитлер не решится напасть на Россию, не покончив сначала с Англией или не заключив с Лондоном выгодный мир. Значит, необходимо избегать любых действий по широ­кой мобилизации и развертыванию советских войск, которые немцы могли бы рас­ценить как угрозу агрессии со стороны СССР. Вождь еще надеялся выиграть вре­мя для завершения коренной реорганизации армии, по существу, создания новых, самых мощных в истории человечества вооруженных сил. Обороне была подчинена буквально вся жизнь страны. Военная промышленность развивалась невиданными темпами — по 40 процентов в год. Армия стремительно росла численно, достигнув пяти миллионов человек, насыщалась техникой, в том числе передовых образцов. Вдоль границ строились мощные укрепленные районы.

Красная Армия не собиралась, однако, в случае войны долго отсиживаться за оборонительными рубежами. По планам Ген­штаба начало войны виделось примерно следующим образом. Сначала возникнет напряженность между СССР и Германией. Когда политический конфликт достигнет пика, будет объявлена всеобщая мобилизация и начнется развертывание войск. Они пройдут под прикрытием сильной пограничной армии, опирающейся на укрепленные районы и не позволяющей противнику сорвать сосредоточение главных сил. А через полторы-две недели, развернувшись, Крас­ная Армия перейдет в решительное наступление, нанесет главный удар Юго-Западным фронтом и вспомогательный — Западным по люблин-радомской группировке немцев. Войскам Северо-Западного и Южного направлений предписывалось ско­вать противника активными действиями...

Советское военное и политическое ру­ководство все еще мыслило категориями Первой Мировой войны. Предупреждения Триандафиллова и Иссерсона о том, что не будет никакого «угрожаемого периода» и времени для раскачки, что враг навалится сразу всеми заранее мобилизованными и развернутыми силами, всерьез учтены так и не были.

Тем не менее, концентрация немецких войск у советской границы, их необыч­ная активность вызывали тревогу и у Сталина, и в военном ведомстве. До поры до времени это объясняли попытками немцев увести свои дивизии из-под ударов английской авиации или подготовкой наступления на британские ближневосточные владения. Но когда приготовления гитлеровцев стали очевидными, нарком обо­роны Тимошенко, начальник Генштаба Жуков и комбриг Василевский выступили с предложением упреждающего удара по готовящимся к нападению группировкам вермахта. Сталин категорически отверг этот план. Он по-прежнему не мог до конца поверить, что Гитлер способен на такой безумный шаг.

Советский лидер знал и другое. Красная Армия, столь грозная в цифрах, на деле пока лишь ог­раничено боеспособна. Она находится в сложной стадии глубокой реорганизации, новое вооружение еще не освоено, а старое выходит из строя, свеже сформированные дивизии не сколочены, молодые командиры не обучены, укрепленные районы не достроены, не проложены надежные линии связи, даже железные доро­ги в западных районах не перешли на общесоюзную широкую колею.

Начинать войну в таких условиях — чистейшая авантюра. Кроме того, опыт недавних конфликтов говорил: прежде чем напасть, Гитлер предъявляет ультимативные требования. Фюрер же молчал и, казалось, играл роль доброго соседа. Потому Сталин раз за разом отвергал предложения своих военных о немедленном приведении всех пограничных округов в полную боевую готовность, считая, что сделать это еще успеется. Но санкцию на значительное увеличение армии прикрытия все же дал. Как и на скрытую мобилизацию свыше 800 тысяч резервис­тов под предлогом больших учебных сборов. Началось и выдвижение из глубины страны в западные районы десятков дивизий.

Но развернуть всю эту мощь на границе времени уже не было. Не успели также привести войска приграничных окру­гов в боевую готовность: сомнения продолжали сковывать дей­ствия советского руководства. Гитлер же решился на безумный шаг бесповоротно. Для него Россия была «колоссом на глиняных ногах», который не трудно будет сокрушить, лишив Англию возможного союзника, завладев новыми ресурсами и вожделенным «жизненным пространством».

Борис Арсеньев, глава из сборника «Якиманка. Военные судьбы»