Якиманка — страна чудес, диковинок и раритетов. Здесь можно найти то, что существует лишь в единственном экземпляре. Среди якиманских достопримечательностей есть и совсем необычные. Например, общественный туалет, официально внесенный в реестр объектов культурного наследия, о чем сообщает посетителю надпись. Ни один другой столичный район подобным памятником похвастаться не может. Казалось бы курьез, но за ним целая эпоха, и весьма серьезная, со своей эстетикой, социальным заказом и даже большой политикой.

Когда большевики, придя к власти и победив в гражданской войне, оступи­лись на мировой революции, они решили строить социализм «в одной отдельно взятой стране». Но ни им самим, ни тем более ведомым ими массам не было толком понятно, что же должно получиться в результате трудов. Наверное, потому и возникла мысль для начала построить светлое будущее в одном отдельно взя­том районе. Как когда-то Петр I создавал свой «парадиз» на пустынных невских болотах, а ныне возводят «среди долины ровныя» инноград Сколково, так и в 1920-е годы площадкой для эксперимента был выбран почти неосвоенный, заливаемый весенним половодьем, заваленный мусором берег Москвы-реки в районе Крымского вала.

С чистого листа здесь начали строить город-сад — Всероссийскую сельскохозяйственную и кустарно-промышленную выставку. Ее главным архитекто­ром большевики назначили дореволюционного статского советника и любимца цар­ской семьи А. Щусева. Автором же генплана стал зодчий купеческих особня­ков и барских усадеб И. Жолтовский. В команде с ними работали маститые Ф. Шехтель и В. Щуко, а также молодая советская поросль — К. Мельников, В. Кокорин, Н. Колли... В общем, лучшие архитектурные силы Москвы, да и всем России.

Пло­дом их свободного творчества стал выставочный городок из 255 сооружений, каждое со своим лицом, в своем стиле — от неоклассики до авангарда. Это был первый масштабный градостроительный ансамбль Москвы советской, зримый, хотя и наивно-фантастический образ будущего, воплощение духа революционной пассионарности. Выставка 1923 года пользовалась бешеной популярностью, привлекла сотни тысяч посетителей и оставила городу благоустроенную территорию.

Но времена менялись. Ветшали сколоченные из дерева на скорую руку павиль­оны, революционная лава остывала, каменея в глыбах сталинской государственно­сти. Смелые эксперименты вышли из моды. Теперь следовало не спорить и фанта­зировать, а идти в ногу «единственно верным курсом». Для внедрения новых ка­нонов советского образа жизни в полуграмотной и все еще зараженной «пережитками прошлого» стране создавалась развитая инфраструк­тура. Заметное место в ней заняли парки культуры и отдыха трудящихся. Их ро­доначальником стал в 1928 году ЦПКиО в Москве. В 1932 году ему присвоили имя Горького по случаю 40-летия творческой деятельности писателя.

Парк мыслился как грандиозный культурно-просветительский и развлекательный центр и, одновременно, как блестящая витрина Советского Союза, потому ей требовался совершенный ди­зайн. В конкурсе на генплан парка на территории бывшей Выставки 1923 года участвовали ведущие зодчие страны — Мельников, Эль, Лисицкий, Гинзбург. Свести лучшие предложения в единый проект и осуществить его, было поручено молодо­му беспартийному, но вполне советскому архитектору А. Власову. Он считался перспективным, хотя к началу работы в ЦПКиО построил лишь одно здание — театр в Иваново-Вознесенске. Но Власов был учеником возведенного в живые классики Жолтовского, разделял его воззрения, канонизированные в тогдашней советской архитектуре. К тому же он зарекомендовал себя борцом с «формализмом», что также отвечало новым официальным установкам.

В 1936-1939 годы на москворецком берегу появился «советский Версаль», или, если хотите, Петергоф, Павловск, Шенбрунн. Его архитектурные образы, вос­ходящие к традиции, к классике — вечной и одинаково понятной и вождям и массам, воспевали незыблемость и процветание советского строя. Потемкинская деревня XX века вобрала в себя и подлинники ХVIII–Х столетий: парк Голицынской больницы с прудом и набережной, усадьбу Нескучное с изящными садо­выми павильонами.

На эти высокие образцы не в последнюю очередь и ориенти­ровался А. Власов, проектируя небольшое, но во всех смыслах важное сооруже­ние парка — общественный туалет. В результате получилось античное святили­ще. Вход в него украшен выразительным портиком: две низкие колонны с великолепными коринфскими капителями, близкими по формам тем, что украшали интерьер древне-греческого храма Апполона в Бассах, поддерживают строгий и величественный антаблемент. В виде колонн коринфского ордера выполнены и светильники по сто­ронам лестниц, ведущих в полуподземное помещение. Круглое в плане, разде­ленное на два полуциркульных отсека («М» и «Ж»), оно напоминает античные ка­такомбы. Не меньшее сходство у сооружения и с парковыми павильонами-грота­ми эпохи классицизма. Потому так органично смотрится туалет Власова в окружении построек Казакова — беседок набережной и главного корпуса Голицынской больницы.

Подобное стремление сопоставить здание столь утилитарного и более чем обыденного назначения с возвышенными образцами ныне может пока­заться нелепым, даже комичным. Но в ту пору оно было в духе времени. Вспом­ним, что и зодчие классицизма не гнушались украшать конюшни и псарни колоннами и фронтонами: идеальное пространство должно быть идеальным во всем. А уж советскому человеку — венцу творения — и вовсе подобало даже низменные ну­жды справлять во дворцах.

Если Ленин, говоря об унитазах из золота при ком­мунизме, подразумевал лишь освобождение от власти «златого тельца», то при но­вом вожде «светлое будущее» рисовалось как мир не революционного аскетизма, а неслыханного изобилия и комфорта.

Документы свидетельствуют: Сталин не раз давал указания московским градостроителям развивать сеть общественных туалетов. Впрочем, без этого стремительно растущий город обойтись уже не мог.

Издревле Белокаменная не отличалась образцовой санитарией. «Издалека Мос­ква — прекрасный Иерусалим, внутри же — грязный Вифлеем» – писали заезжие иноземцы в ХVI-ХVII веках. И в те времена, и много позднее московская канализация — это выгребные ямы и поглощающие колодцы во дворах. В лучшем случае теплые «ретирады» в домах. Кстати, помещение одной из них неплохо сохрани­лось в древних палатах по 1-му Кадашевскому пер., 10. В XIX веке появились ватерклозеты. Так, в 1830-х гг. ими была оборудована Градская больница на Б. Калужской. Но и в 1860-х, по воспоминаниям современников, подобные новинки в частных домах показывали гостям как диковины, а многие находили их «праздной и лишней затеей». Только в 1898 г. вступила в строй первая очередь городской канализации, и один из ее коллекторов прошел под Калужской площадью. Однако до революции к канализационной сети успели подключить лишь 28 процентов домов. Как и встарь, каждый день по Донской к городскому ассенизационному двору у Калужской заставы тянулись обозы «золотарей», обдавая окрестности специфическим ароматом.

О состоянии санитарии в революционные годы свидетельствует общеизвестное изречение профессора Преображенского из «Собачьего сердца» о разрухе в клозетах как следствии разрухи в головах.

Когда Москва вновь обрела статус административной столицы России и, пре­тендуя на роль центра нового мирового порядка, стала быстро расти, переустраиваться, «туалетный вопрос» вырос в проблему государственного значения.

К началу 1930-х городу с 3,5-миллионным населением и немалым еще конским поголовьем грозило превращение в одну гигантскую выгребную яму – рассадник эпидемий. Потому в планах «сталинской реконструкции» развитию канализации уделялось важное место. Их локальным воплощением и явился «образцовый» туа­лет в Парке культуры. Он демонстрировал новые стандарты общественной санитарии и личной гигиены.

Тогда, и в последующие десятилетия, подобных объектов в Москве появилось немало. Однако до конца при советской власти проблема так и не была решена. Как все помнят, уличные туалеты не отличались ни количеством, ни качеством. Зато были общедоступны. Появление частных платных туалетов оказалось едва ли не первым зримым знаком коренных преобразований в нашей стране в конце XX века. С этого, по сути, начиналась вся перестройка.

Итог на сегодняшний день: большинство общественных туалетов в Москве либо заброшены, либо переоборудованы под торговые точки, в том числе бутики и ювелирные салоны. Цены на пользование оставшимися неуклонно растут. Вход в «исторический туалет» в парке тоже платный – 20 руб. В районе Якиманка лишь две бесплатные стационарные «точки» – на ул. Серафимовича, 5 и близ Зеленого театра ЦПКиО. Москвичей и гостей столицы обслуживают в основном примитивные и дурно пахнущие кабинки мобильных туалетов, да подворотни и закоулки.

Похоже, санитарная культура деградирует (тревожный знак обществу!), а, значит, возрастает актуальность наследия прошлого. «Туалет-храм» в Парке Горького становится не просто памятником зодчества, воплощением несбывшейся утопии «золотого века», но и одной из отправных точек культурного возрождения.

Борис Арсеньев, Якиманка.ру