...Попытка нашего командования в середине ноября перехватить инициативу не удалась. Немцы начали новое наступление на Москву. На скованной морозцем и припудренной снегом земле пополненные танковые соединения вермахта вновь обрели подвижность и ударную мощь. Группа армий «Центр» по-прежнему превосходила наши войска под Москвой и в людях, и в танках, и в артиллерии. Фон Бок готовил защитникам столицы СССР новые «Канны».
Севернее Москвы смежные фланги Западного и Калининского фронтов пробивал могучий таран 3-й и 4-й танковых групп. Навстречу, с юга, наступали танки Гудериана, почти замкнувшего кольцо окружения вокруг Тулы. Усилился и натиск гитлеровцев в центре. То и дело немцам удавалось совершать прорывы, вклиниваться в глубину советской обороны, отрезать и уничтожать отдельные части. Но выхода на широкий оперативный простор не получалось.
Ни Жуков, ни Конев уже не теряли контроль над ситуацией. Пробитые врагом бреши тут же заполнялись войсками, переброшенными с других участков или из фронтовых резервов, на прорвавшегося противника с флангов обрушивался шквал контратак. Каждый метр отвоеванной подмосковной земли давался гитлеровцам кровью и неимоверными усилиями. Но все же они хотя и медленно, по пять-шесть километров в день, продвигались вперед. Были взяты Клин, Солнечногорск, Рогачево, Истра. На юге противник подходил к Кашире. Тула оказалась фактически в блокаде. С «большой землей» ее соединял лишь узенький извилистый коридор.
Любой ценой, любыми средствами — так воевать защитникам столицы диктовала грозная военная реальность. Чего стоит, к примеру, параграф директивы Генштаба от 24 ноября об обороне населенных пунктов: «Создавать завалы путем разрушения зданий, выселяя из них население, а в случае срочности — не считаясь и с этим».
В один из тяжелых дней Жукову в Перхушково позвонил Сталин. Верховный просил «честно как коммунист» сказать: «Сможем ли удержать Москву». Ответ командующего фронтом был однозначен: «Москву, безусловно, удержим». При этом Жуков попросил выделить из стратегического резерва не менее двух армий и хотя бы двести танков.
В конце ноября контрударом конницы и танков, переброшенных из-под Серпухова, удалось отбросить Гудериана от Каширы. Южная «клешня» немецкого наступления зависла в воздухе. В боях здесь приняла участие и 173-я стрелковая дивизия, преемница 21-й дивизии народного ополчения. Хотя она была сформирована в Киевском районе столицы, в ее составе воевали и якиманцы, в том числе сотрудники академических институтов. Так, заместителем начальника политотдела дивизии был Д.Т. Шепилов, ученый-экономист, житель дома 13 по Б. Калужской (ныне Ленинский проспект), впоследствии видный партийно-государственный деятель СССР.
Наступая плотными группировками на Москву, противник далеко растянул фланги, делая их уязвимыми для контрударов. Советское командование не преминуло воспользоваться этим.
27 ноября Сталин по прямому проводу позвонил Коневу, войска которого занимали выгодную, нависающую над флангом гитлеровцев под Москвой позицию. «Вам дается возможность ударить по противнику, притянуть на себя силы, избежать обхода своего тыла и обеспечить положение Западного фронта, войска которого обливаются кровью» — говорил Верховный. Но предпринятые немедленно атаки результатов не дали. Ставка считала, что Конев осторожничает, ограничив свою задачу борьбой за Калинин вместо того, чтобы, сосредоточив основные силы за счет второстепенных участков, повести наступление в глубокий тыл подмосковной группировки немцев.
У командующего Калининским фронтом были свои резоны. Наученный недавним горьким опытом, без танков, со слабой пехотой и артиллерией, он опасался ослаблять ради наступательной операции оборону на вверенных ему других ответственных направлениях. Ставка обещала подкрепить Конева. Атаки продолжались. Они пока не приводили к решительным результатам, но не давали гитлеровцам перебрасывать войска из-под Калинина к Москве.
Судьба столицы решалась тогда не только на подмосковных полях. В сотнях верст севернее, среди мерзлых болот под Тихвином наши войска отразили натиск противника и сами перешли в контрнаступление. 4-й отдельной армией здесь командовал К.А. Мерецков, Ленинградским фронтом — М.С. Хозин. Тихвинская операция, спасшая Ленинград от полного окружения, очень помогла и Москве. Гитлеровское командование так и не смогло осуществить план переброски войск отсюда на центральное направление.
Еще больший шок испытало руководство вермахта, когда советские войска перешли в наступление и на южном участке фронта, освободили Ростов. Речь уже не шла о пополнении группы армий «Центр» за счет группы «Юг». Одним из разработчиков Ростовской операции был генерал И.Х. Баграмян. Войну он начал в полковничьем чине на скромной, хотя и весьма ответственной должности начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта. В тяжелые месяцы отступления и неудач Баграмян проявил себя и как талантливый профессионал, и как мужественный воин. После Ростовской и нескольких последующих операций генерал-майор попал в поле зрения Сталина. Это влекло за собой стремительный служебный взлет. Вскоре последуют новые высокие назначения, имя Баграмяна станет широко известно.
События под Каширой, Тихвином и Ростовом свидетельствовали: боевые возможности немецких соединений на исходе. Пехота была выбита наполовину. Резко сократилось количество танков. Да и те, что еще остались в строю, с огромным трудом заводились на морозе. Катастрофически не хватало горючего, автотранспорт практически встал. Растянутость коммуникаций и неповоротливость интендантских служб породили небывалый кризис снабжения. Немецкие солдаты отчаянно мерзли в своих тощих шинелях и холодных, на железных подковах, сапогах. Заняв очередную деревню, они первым делом отбирали у населения скот, продукты, а, главное, теплые вещи. Не гнушались сдирать одежду с убитых и пленных красноармейцев. Вид «зимних фрицев» был далеко не парадным: надетые под стальные каски крестьянские ушанки и женские платки, напяленные на мундиры завшивленные фуфайки, кофты, телогрейки, русские шинели, на ногах «трофейные» валенки или огромные уродливые лапти. Надпись на пряжках солдатских ремней «С нами Бог» звучала теперь горькой иронией. В глазах покорителей мира все чаще мелькали страх, смертельная усталость, отчаянная тоска по далекому дому, родным. В иных просыпалась совесть, раскаяние, ненависть к преступной войне.
Вермахт впервые так зримо столкнулся с необычным для себя явлением: традиционно стойкие и дисциплинированные солдаты стали все чаще поддаваться панике. Командование же пребывало в тяжких раздумьях. Не раз возникали мысли об остановке наступления, о закреплении на зимних позициях. Но цель похода была слишком близка. Любое, пусть незначительное, продвижение к Москве вновь пробуждало надежды. Фон Бок считал, что русские истощены не меньше немцев и все решит брошенный в бой «последний батальон» и крепость воли. Гальдер записывал 2 декабря в своем дневнике: «Сопротивление противника достигло своей кульминационной точки. В его распоряжении нет больше никаких новых сил». Немецким ударным группировкам удалось последним усилием продвинуться еще на несколько километров, переправиться через канал им. Москвы у Яхромы, занять Белый Раст, Красную Поляну, Крюково, выйти на подступы к Дедовску и Павловской слободе.
До сердца столицы оставалось 35-40 километров. Немецким командирам в окулярах цейсовских биноклей уже мерещились башни Кремля. Разведотряды вермахта пробирались на окраины Москвы. В центре Западного фронта противник прорвался под Наро-Фоминском. Передовые отряды были замечены вблизи штаба Жукова в Перхушково. Охране пришлось взяться за оружие. Домик, в котором жил командующий, не раз бомбила немецкая авиация, Жуков в те дни почти не спал, держался благодаря черному кофе и коротким пробежкам по морозу, иногда на лыжах. Он казался спокойным, хотя, по словам очевидца, бывал «порывист и непоседлив». Несмотря на всю сложность фронтовой обстановки, на командном пункте жизнь шла размеренно, без нервозности.
Близился час осуществления второй части жуковской формулы: «истощать, затем бить». Советское командование не хуже гитлеровского понимало: кризис сражения наступил. Оно готовилось выложить главный аргумент — стратегические резервы. С 25 ноября на подмосковных станциях началась выгрузка эшелонов трех резервных армий — 1-й Ударной, 20-й и 10-й. Некоторым их соединениям пришлось прямо с колес вступать в бой. Стрелковые бригады 1-й Ударной сбросили противника с плацдарма на восточном берегу канала имени Москвы и повели яростные атаки на Яхрому. 20-я армия остановила немцев у Лобни и нацелилась на Красную Поляну и Белый Раст. В те же дни 33-я армия во взаимодействии с 5-й и 43-й полностью восстановила положение под Наро-Фоминском. Наступление гитлеровцев на Москву заглохло.
К 5 декабря их ударные группировки уже не в силах были продвинуться ни на шаг, лишь с трудом сдерживали контратаки советских войск. Перед немецким командованием во весь рост встала грозная перспектива. Фронт группы «Центр», растянутый на сотни километров, оказавшийся под ударами русских без резервов на необорудованных позициях, обессиленный и замерзающий, напоминал оболочку гигантского мыльного пузыря готового лопнуть. В штабах заговорили о немедленном переходе к обороне и даже об отступлении. Но было уже поздно.
Еще 29 ноября Жуков довел до Сталина свое мнение — настал момент отдать приказ о контрнаступлении. Тем же вечером он поручил задание разработать операцию. На следующий день Верховный главнокомандующий утвердил представленный штабом Западного фронта план-карту контрнаступления. Ближайшая задача для 30-й, 1-й Ударной, 20-й, 16-й и 10-й армий звучала так: «Ударом на Клин, Солнечногорск и в Истринском направлении разбить основную группировку противника на правом крыле и ударом на Узловую и Богородицк во фланг и тыл группе Гудериана разбить противника на левом крыле фронта армий Западного фронта». Остальные армии (5-я, ЗЗ-я,43-я,49-я и 50-я) должны были активными действиями сковать силы гитлеровцев. Сроки начала наступления на разных направлениях устанавливались тоже разные — 3-6 декабря, по мере выгрузки и сосредоточения войск.
Согласившись с предложениями Жукова, Ставка в свою очередь решила нанести мощные удары и в полосах других фронтов — Калининского и Юго-Западного. Советская сторона готовилась взять инициативу в войне в свои руки, несмотря на то, что все еще не имела преимущества ни в живой силе, ни в технике. Наступление начиналось без оперативной паузы: противнику нельзя было дать возможность ни закрепиться на позициях, ни отойти...
Борис Арсеньев, сборник «Якиманка. Военные судьбы», часть первая «Полководцы»©