ВОЙСКА ОСТАВЛЯЮТ ГОРОД

Весть об отходе армии мгновенно разнеслась по городу. Начался всеобщий исход населения. Большинство казенных учреждений было уже эвакуировано.

Но оставались еще огромные ценности московских монастырей и церквей. Их долго не вывозили, боясь волнений в народе. В последний момент монастырские ризницы были свезены в кремлевский Чудов монастырь, а оттуда на подводах отправлены в Вологду. Но из Донского монастыря сокровища  эвакуировать не успели. Не удалось вывезти и церковную утварь многих приходских храмов. Например, церковный староста храма Иоанна Воина на Якиманке Ф.Б. Бобылев прислал одиннадцать подвод для эвакуации ценностей, но священник Дмитрий Аверкиев отказался от помощи, сославшись на отсутствие указаний от церковных властей. В результате пришлось наскоро прятать утварь в подземелье. Ценности же храма Дмитрия-царевича в Голицынской больнице замуровали в кладовых, закрасив кирпичи под цвет стен.

Тем временем русская армия, получившая риказ, отходила за Москву. Одна из колонн под командованием Д.С. Дохтурова в составе 8, 7, 6-го пехотных, 4-го кавалерийского корпусов и 2-й кирасирской дивизии должна была следовать через Калужскую заставу, Замоскворечье, Каменный мост на Рязанскую дорогу. Остальная часть армии проходила по Дорогомилову и Арбату. Обе колонны соединялись за городом у деревни Панки.

Всю ночь и все утро 2 сентября (даты по старому стилю) войска молча, без песен и музыки тянулись через Москву. В частях сохранялся порядок – солдатам запрещалось под страхом быть тотчас заколытыми» покидать ряды. И тем не менее появились дезертиры. Вместе со всякого рода криминальными элементами и люмпенами, всегда поднимающими голову, когда власть отсутствует, они составили шайки, которые разбивали кабаки, грабили опустевшие дома и лавки. Впрочем многие купцы сами приглашали солдат, не желая оставлять товар французам.

Вместе с войсками Москву покидали и жители. Осталось не более 10-25 тыс. гражданского населения и несколько тысяч раненных солдат и офицеров.

Французы не препятствовали отступлению. Командующему русским арьергардом М.Милорадовичу удалось добиться перемирия с неприятелем.

...ФРАНЦУЗУ ОТДАНА

2 сентября французские войска вошли в Москву. Пока главные силы переправлялись через реку у Дорогомилова и у Новодевичьего монастыря, а в Тверскую заставу проходил 4-й корпус Богарне, через Калужскую заставу в Замоскворечье вступали поляки 5-го корпуса князя И. Понятовского.

Наполеон приказал солдатам надеть парадные мундиры. Ярко сияло солнце, гремела военная музыка. В войсках царил невиданный подъем. Москва поразила наполеоновских солдат и офицеров своей красотой и богатством. Она представлялась им Иерусалимом, Землей обетованной, где их ждет мир и отдых после небывало тяжелого и кровавого похода.

Но по мере продвижения вглубь города эйфория стала исчезать и сменилась тревогой. Москва оказалась пуста. Среди хитросплетения ее улиц и переулков французы чувствовали себя в гигантской ловушке, ежеминутно ожидая нападения. Поэтому продвигались они осторожно, на ощупь.

Замоскворечье было занято, вероятно, позднее других частей города. Во всяком случае до поздней ночи 2 сентября хозяевами здесь оставались русские военные и полицейские чины. По приказам Кутузова, Милорадовича и Ростопчина они уничтожали запасы продовольствия, фуража и амуниции на Винном и Мытном дворах, на барках, стоявших на реке у Комиссариата и у Симонова монастыря. У Калужских ворот был взорван артиллерийский склад.

ОГНЕННЫЕ РЕКИ

Утром 3 сентября казаки подобрались к деревянному Москворецкому мосту и подожгли его, а также хлебные магазины на Балчуге и Болоте. Это были лишь первые, локальные очаги пожаров. Замоскворечье в целом еще не горело. Когда огонь уже пожирал другие части города, здесь было тихо, а ночью - темно. Москвичей удивлял такой контраст.

Но спокойствие продолжалось недолго. 4 сентября поднялся ураганный северный ветер. Он перебросил пламя через реку, раздул местные пожары. И Замоскворечье запылало. Это было грозное, зловещее и, одновременно, завораживающее зрелище! Каждый, кто видел его – запомнил на всю жизнь.

«С площади за реку видны были одно только пламя и ужасные клубы дыма» – вспоминал француз-очевидец. «Вечером вид горящей Москвы представляет прекрасные световые эффекты» – эстетски замечал другой.

Пожар Замоскворечья сравнивали с огнедышащим вулканом, с огненным океаном. Огонь охватил почти все кварталы до Земляного вала, перекинулся на Щипок, в Кожевники. Русский очевидец вспоминает: «...По всем улицам текли огненные реки».

По Якиманке пожар шел от центра. Дома вспыхивали один за другим. Но вот пламя добралось до церкви Иоанна Воина, лизнуло ограду и... отступило!

Далее вся эта сторона улицы вплоть до Калужских ворот осталась целой. Противоположная же выгорела полностью. На Калужской площади жар достигал такой силы, что стоять можно было лишь посредине ее. В Кремлевском дворце нельзя было притронуться к накалившимся стеклам окон, обращенных к Замоскворечью.

Страшный вид пылающего за рекой города поразил Наполеона. Вместе с Москвой сгорали и его надежды на скорое окончание войны. Боясь быть отрезанным огнем в Кремле, который также мог вспыхнуть в любую минуту, Наполен сбежал в пригородный Петровский дворец.

Мирные жители спасались от пожара в каменных церквях, на кадбищах и незастроенных местах, на немногочисленных в Замоскворечьи площадях. Немало народа скопилось на площади Полянского рынка, вокруг которой все пылало. Еще больше людей спасалось на Орловом лугу (территория нынешнего Парка культуры).

Вот свидетельство очевидицы: «На Орловом лугу народу – что муравейник... и старый и малый, и нищий и богатый. Корзинки с новорожденными детьми, собаки, узелки и сундучки...». Теплая погода, многочисленные огороды, разбитые продовольственные лавки позволяли как-то существовать погорельцам.

Борис Арсеньев, Yakimanka.ru

Продолжение следует