Памятник Иосифу Бродскому поставлен на Новинском бульваре в сквере. Авторы – народный художник России, скульптор Георгий Франгулян и архитектор Сергей Скуратов.
Памятник представляет собой многофигурную композицию. Он установлен на гранитном постаменте, облицованном таким же камнем, как и питерские набережные.
«Мы все как тени проходим по этой жизни, но кто-то пропечатывается, а кто-то нет. Все фигуры, кроме поэта – безликие. Это его окружение, это среда, это фон, на котором он состоялся. Мало того, на постамент могут зайти зрители и стать участниками этой композиции. У каждого есть шанс пропечататься в жизни», – поделился замыслом автор памятника скульптор Георгий Франгулян.
Открытие памятника состоялось при поддержке фонда фестиваля искусств «Черешневый лес». На торжественной церемонии присутствовали друзья поэта, известные актеры и деятели культуры Сергей Юрский, Евгений Рейн, Вениамин Смехов, Зураб Церетели, а также министр культуры Александр Авдеев.
Сергей Юрский – один из лучших чтецов поэзии Бродского – сказал, что Бродскому, по большому счету, вообще ничего и никогда не было нужно. Он ходил руки в карманы и, как на этом памятнике, задрав голову вверх, глядя в небо.
Якиманка, Замоскворечье – в списке московских адресов поэта. Он приходил на Большую Ордынку, 17, в квартиру писателя и драматурга Виктора Ардова и его жены, актрисы и режиссера Нины Ольшевской, к Анне Ахматовой, которая, приезжая в Москву, как правило, останавливалась здесь.
Ордынка присутствует в «Рождественском романсе» Бродского, написанном 28 декабря 1961
Плывет в тоске необьяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на розу желтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.
Плывет в тоске необьяснимой
пчелиный ход сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.
Плывет в тоске необьяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывет в тоске необьяснимой.
Плывет во мгле замоскворецкой,
плывет в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на желтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья
под Новый год, под воскресенье,
плывет красотка записная,
своей тоски не обьясняя.
Плывет в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и льется мед огней вечерних
и пахнет сладкою халвою,
ночной пирог несет сочельник
над головою.
Твой Новый год по темно-синей
волне средь моря городского
плывет в тоске необьяснимой,
как будто жизнь начнется снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево.
