Дом на набережной(ул. Серафимовича, 2).

Самое большое жилое здание Якиманки – еще и самое знаменитое. Домом на набережной окрестил его Юрий Трифонов в одноименной повести. Образ этот, растиражированный во множестве книг, статей и кинофильмов, стал образом це­лой эпохи. Дом – символ, дом – ковчег, вместивший в себя бесчисленное множество судеб, событий, легенд и тайн, серой громадой застыл на берегу реки Времени.

...1926 год. Отгремела Гражданская война, большевики прочно утвердились во власти, но раздуть пожар мировой революции не смогли. Пришлось строить социализм в «отдельно взятой стране», крепить диктатуру пролетариата. А это, кроме всего прочего, означало наращивание парт- и госаппарата, создание для него привилегированных условий жизни. Времена революционного аскетизма ухо­дили в прошлое. Ответственному работнику для полноценной работы нужен пол­ноценный быт – таков был теперь лозунг дня. И вот советское правительство принимает решение о строительстве в Москве «Жилого Дома Советов ЦИК-СНК СССР».

Делу придавалось особое государственное значение. В правительствен­ную комиссию по строительству дома, которую возглавил сам Предсовнаркома А.И. Рыков, вошли также видные большевики А.С. Енукидзе, Н.П. Горбунов. Был здесь и Генрих Ягода: органам поручалось охранять будущий жилой комплекс, а заодно и «опекать» его жителей. Вошел в комиссию и молодой, но уже известный архитектор Борис Иофан. Вместе с братом Дмитрием он начал работу над проектом здания.

Факт почти неизвестный – первоначально под строительство определили квар­тал между Моховой, Воздвиженкой и Ваганьковским пер., где впоследст­вии поднялись корпуса Ленинской библиотеки. Проект предусматривал возведение здесь 7-этажного дома на 400 квартир.

Но ситуация изменилась. Летом 1927-го комиссия постановила – строить за Москвой-рекой у Б. Каменного моста на мес­те сносимых сооружений Винно-Соляного двора. Все решения по Дому ЦИК-СНК принимались сугубо секретно. Проект Иофана на конкурс не выставлялся вопреки общепринятой тогда практике, но рассматривался авторитетной комиссией специ­алистов, в которую входили Г.Д. Цюрупа, Г.М. Людвиг, А.Ф. Лолейт, Г.Б. Красин, И.И. Рерберг, А.С. Веснин и другие. Печать сообщила о строительст­ве только в 1928 г., когда работы уже шли вовсю. Они продолжались до 1931-го и обошлись голодавшей стране в огромную по тем временам сумму почти 30 млн рублей!

Чтобы циклопическое сооружение прочно стояло на зыбких грунтах замоскворецкого Болота, пришлось вбить 3,5 тыс. железобетонных свай. На стройплощадке впервые в Москве применялись многие механизмы, в основном импортные. Через Водоотводный канал была перекинута канатная дорога для подачи песка и гравия. С рабочей силой проблем не возникало – на бирже труда тогда стояли многие москвичи, из деревни шел поток убегавших от коллективизации крестьян.

Когда в 1931 г. строительные леса были, наконец, сняты, москвичей поразил масштаб сооружения – самого большого жилого дома тогдашней столицы. 505-квартирный гигант поднялся над низеньким Замоскворечьем на высоту 10–12 этажей. Компактная композиция корпусов, размещенных по периметру трех внутренних дворов, скупо оформленные фасады, жесткий силуэт – все это придавало зданию сходство с неприступной цитаделью, взирающей свысока на крикливо-пеструю матушку Москву.

Первоначально предполагалось обработать стены розовой гра­нитной крошкой в тон Кремля. Но из-за дороговизны от этого пришлось отказаться. Была отвергнута и идея «высветлить» дом, добавляя в штукатурку желтый подольский песок – побоялись, что гарь из труб соседней электростанции закоптит фасады. В конце концов здание выкрасили в мрачноватый серый цвет. Стро­гие, почти аскетические фасады скрывали комфортабельные апартаменты. Для тогдашней Москвы, терзаемой коммунальным кризисом, здешние условия считались земным раем. Квартир в 1-2 комнаты в доме было немного, в основном — 3-4-комнатные. В самых же престижных, 1-м и 12-м подъездах с окнами на реку, размес­тились 5-7-комнатные апартаменты площадью более 200 кв. м. Высота потол­ков во всех квартирах – 3,1 м. В то время, когда даже Кремль отапливался печами, а вся Москва готовила на керосинках, в доме ЦИК-СНК оборудовали цен­тральное отопление и установили газовые плиты. В каждой квартире был телефон. Лифты, мусоропроводы, встроенные шкафы, холодильники, дубовый паркет, зер­кальные двери, отделка стен «под шелк»...

Была отдана дань и модным идеям стандартизации и коллективизации быта. Отсюда одинаковая для всех квартир добротная мебель, сконструированная самим Иофаном, крохотные кухни в прихожих, зато большая общая столовая. Комплекс строился по принципу жилкомбината с высокой степенью автономности. Здесь почти все было свое – продоволь­ственный и промтоварный магазины, почта, сберкасса, парикмахерская, прачеч­ная, медпункт. Плюс к этому – огромный клуб им. Рыкова (позднее им. Калинина, сейчас – Театр эстрады), спортивные залы, солярий, теннисный корт и, конечно, крупнейший тогда в столице кинотеатр «Ударник».

DomNaLНемногим известно, что комплекс должен был расти и дальше. Предполагалось построить детский сад на месте храма Николая Чудотворца на Берсеневке. А на другой сто­роне улицы Серафимовича планировалось возведение огромного, на целый квар­тал, второго жилого комплекса для парт- и госаппарата. К счастью, эти замыслы, грозившие изменить весь пейзаж Якиманки, не осуществились.

Что касается построенного дома ЦИК-СНК, то он явил стране новые стандарты качества архитектуры, строительства и комфорта, став воплощением великой советской мечты. Ведь предполагалось, что в подобных условиях вскоре будут жить «все трудящиеся».

Утопия, однако, таковой и осталась. Да и обитателям Дома было не до спокойной благополучной жизни. Загруженные работой, часто перебрасывавшиеся с одного места службы на другое, они редко успевали обжиться в этих стенах. Дом больше напоминал ведомственную гостиницу высокого класса. А вскоре стал походитъ и на преддверие бездны. Нигде политические чистки 1930-1950 гг. не оставили столь глубоких ран, как здесь: свыше 700 репрессированных!

Потом грянула война. Около 500 жителей Дома побывало на фронте. Четверть из них погибла. Дом, расположенный рядом с Кремлем, бомбила авиация врага. Две фугаски разорвались у 19-го и 24-го подъездов. С крыши по вражеским самолетам била пулеметная зенитная установка. Многие жители состояли в дружине ПВО. Когда немцы подступили вплотную к Москве, Дом выселили и заминировали. Его считали особо важным объектом.

В послевоенные годы Дом постепенно терял свой элитный блеск. В нем появилось много коммуналок. Лишь капитальный ремонт на рубеже 1970-1980 гг., ини­циированный общественностью во главе с местным парторгом, легендарным летчи­ком Н.П. Каманиным возродил дом. Сегодня он находится в ведении Управления по эксплуатации высотных зданий и по-прежнему считается одним из самых престижных в столице.

Через судьбы своих жителей Дом на набережной связан почти со всеми значимыми событиями и явлениями XX века. В разное время здесь квартировали государственные и партийные деятели, революционеры, крупнейшие полководцы и флотоводцы, 15 маршалов и адмиралов флота, 35 Героев Советского Союза, ряд видных дипломатов. Ученые Дома на набережной – это 35 академиков, есть среди жителей и известные артисты, люди искусства. Фасады Дома на набережной украшают 29 мемориальных досок. Это абсолютный общероссийский рекорд, а быть может, и мировой! Еще восемь памятных табличек установлено в подъездах здания.

Уникальная достопримечательность Дома – музей его истории, созданный энтузиастами-общественниками во главе с Т.А. Тер-Егиазарян и достойный особого рассказа.

Борис Арсеньев, Yakimanka.ru