Иофан Борис Михайлович(1891-1976)

Архитектурные образы городов и эпох принято обозначать именами их самых ярких творцов: Петербург Растрелли и Росси, Лондон Рэна и Нэша... Наш город 1930-1940-х годов должен был стать Москвой Бориса Иофана. Но не стал. Грандиозные проекты зодчего, сулившее изменение всего облика столицы и уже было принятые к исполнению, осуществились лишь частично. Эпоха ушла, так и не дождавшись самых главных архитектурных памятников себе, од­нако, оставив глубокие следы. Одно из самых выразительных воплощений ее – знаменитый Дом на набережной. Это произведение стало памятником его зодчему.

Уже начало творческой биографии Бориса Михайловича было необычным. Одессит, окончивший художественное училище и отбывший воинскую повинность, переезжает в Петербург и работает помощником здешних архитекторов. Участвует в проектировании московских построек. Например, помогает А. Таманяну при создании дома князя Щербатова на Новинском буль­варе, признанного лучшей работой 1914 г. в Москве. Затем Иофан надолго уезжает в Италию – «родину искус­ств». Получает здесь основательное образование. В 1916-м заканчи­вает архитектурное отделение Королевского института изящных искусств в Риме, затем проходит курс в инженерной школе при Римском университете.

В Италии начинается самостоятельная творческая деятельность молодого зодче­го. Он много проектирует и строит. Высокую оценку получает его проект посольства СССР в Риме. Человек левых убеждений, Б. М. Иофан в 1921 г. всту­пает в итальянскую компартию. Активной коммунисткой была и его жена Оль­га Фабрициевна, урожденная Огарева, в жилах которой текла голубая кровь итальянских герцогов Руффо и русских князей Мещерских. Борис Михайлович живо интересовался происходящим на родине. Так, откликаясь на сообщения о голоде в Поволжье, он продал библиотеку и выслал деньги в Россию. Постепенно вызревало решение о возвращении. Окончательно утвердиться в нем побудили приход к власти в Италии фашистов и приглашение работать в СССР, сделанное предсовнаркома А. И. Рыковым.

В 1924 г. Борис Михайлович возвращается на родину. И сразу окунает­ся в работу. Его первые постройки в Советском Союзе – рабочие поселки при Штеровский электростанции в Донбассе и на Русаковской улице в Москве. Затем последовали комплекс сооружений в Сельскохозяйственной академии им. Тимирязева и правительственный санаторий «Барвиха».

Вскоре Борис Иофан возглавил крупнейшую и самую престижную стройку тог­дашней Москвы. В 1926 г. правительство приняло решение о возведении «Жило­го дома Советов ЦИК-СНК СССР» для работников высших органов власти и управления, старых большевиков, видных деятелей науки и культуры. Была создана специальная комиссия во главе с председателем Совнаркома СССР А. И. Рыковым, в которую входили Енукидзе, Горбунов, Ягода. Членом ее стал и Б. М. Иофан – именно ему поручили проектирование и строительство здания. Его соавтором и помощником стал брат, Дмитрий Михайлович.

Первоначально планировалось строить жилой комплекс на углу Воздвиженки и Моховой. Иофан представил проект 7-этажного 400-квартирного здания. Но в 1927 г. было решено перенести строительство за Москву-реку на Болото. Для этого места братья Иофаны запроектировали гораздо более масштабный комплекс: 10-12 этажей, 505 квартир, магазины, почта, сберкасса, медпункт, прачечная, огромный клуб, киноте­атр.

Стройка, продолжавшаяся до 1931 г., обошлась государству в 30 миллионов рублей, огромная по тем временам сумма! Дом ЦИК-СНК СССР явил стране новые архитектурные, строительные и бытовые стандарты, которые предполагалось постепенно распро­странить не только на советскую элиту, но и на всех трудящихся. Это был некий образ будущего, который, увы, так и остался утопией.

Жителем первого элитного дома новой Москвы стал и его зодчий. Борис Михайлович с супругой Ольгой Фабрициевной, дочерью Ольгеттой и сыном Борисом поселились в 21-м подъезде, на самом верху. Из окон квартиры-мастерской открывались изумительные виды на Болотную площадь и храм Христа Спасителя, доживавший последние дни. Под дамокловым ме­чом тогда оказалась и церковь Николы на Берсеневке, древние купола которой мастер мог созерцать, не выходя из квартиры. Ее было предложено сне­сти, чтобы выстроить здесь детские ясли и сад для Дома Правительства. Но дело не пошло – учреждения, квартировавшие в храме, не смогли подобрать подходящие места для переселения. Сад и ясли решено было разместить во 2-м Доме Советов. Его строительство, также по проекту Иофана, предполагалось развернуть по другую сторону улицы Серафимовича. Под новый комп­лекс отдали целый квартал по Софийской набережной до Фалеевского переулка. К счастью для исторического облика Москвы, в 1936 г. от проекта отказа­лись.

Едва ли сам архитектор сильно переживал по этому поводу. Он к тому времени был полностью поглощен небывалой по масштабам работой, сопоставимой быть может лишь со строительством пирамид. В 1933 г. Иофан выиграл многоступен­чатый конкурс на возведение «главного здания» столицы и всей страны – Дворца Советов, на месте снесенного храма Христа Спасителя. Выиграл в жесткой конкуренции со звездами отечественного и мирового зодчества – К. Жолтов­ским, И. Голосовым, И. Ладовским, Ле Корбюзье, В. Гроппиусом и своим итальянским учителем Брезини.

По утвержденному в 1934 г. проекту Б. Иофана, В. Гельфрейха и Б. Щуко Дворец Советов должен был пред­ставлять 420-метровую многоярусную башню, чем-то похожую на древне­вавилонские зиккураты. Под сводами главного зала мог бы поместиться снесенный храм Христа Спасителя целиком. Венчала композицию 100-метровая скульптура Ленина, указующего десницей куда-то вдаль, поверх Кремля. Одна лишь голова бронзового вождя по объему равнялась Колонному залу Дома Союзов!

Здание начали строить ударными темпами, но война остановила работы. Сталь­ные конструкции были демонтированы и пошли на сооружение знаменитой ста­линградской железнодорожной рокады. В 1950-х проект Иофана, несмотря на переработку, был окончательно похоронен.

Но даже не построенный Дворец Со­ветов оказал зримое воздействие на облик Москвы. Многие ансамбли создава­лись с учетом будущего «главного здания», нового градостроительно­го центра столицы. Послевоенные «сталинские высотки» появились имен­но для того, чтобы «поддерживать в пространстве» вертикаль Дворца Советов. Эту идею Иофан выдвинул еще в 30-е годы.

Громадье московских планов явно отозвалось в фашистской Германии. Гитлер, с трудом скрывавший свои комплексы по отношению к Сталину, поручил придворному архитектору Альфреду Шпееру разработать столь же гранди­озный план реконструкции Берлина. Раздражение фюрера наверняка усилилось после того как возведенный по проекту «неарийского» зодчего Иофана совет­ский павильон на Всемирной выставке в Париже в 1937 г. превзошел стоявший напротив павильон гитлеровской Германии.

Архитектор предложил увенчать здание парной скульптурой, выбрав в качестве образца группу древнегреческого ваятеля Антенора «Тираноборцы Гармодий и Аристогитон». Замысел воплотила Вера Мухина, превратив борцов с деспотией во всем известных «Рабочего и колхозницу». Впоследствии скульптуру перевезли в Москву.

Международный успех имел и построенный Иофаном павильон СССР на Все­мирной выставке 1939 г. в Нью-Йорке. Его также собирались смонтировать в Москве на месте главного входа в Центральный парк культуры. Но помешала война.

В первые месяцы Великой Отечественной Иофан в составе группы инженеров, архитекторов и художников выполнял особое правительственное задание. Тре­бовалось создать систему маскировки Москвы от ударов немецкой авиации. Кремлевские звезды зачехлили, закрасили золотые купола, на стенах намалевали окна и двери. Мавзолей закамуфлировали под невзрачный дом, а излу­чины Москвы-реки и Водоотводного канала затянули сетками и заставили плотами с макетами строений. Удивительно, но даже в военной Москве не пре­кращалось строительство метрополитена. Одна из станций, «Бауманская», соору­жалась по проекту Иофана. Он осуществлял и авторский надзор, вернувшись из эвакуации в Свердловск.

После войны Иофан принял участие в эпопее возведения высотных зданий. Он взялся разрабатывать проект крупнейшего из них – МГУ. Именно Иофан пред­ложил построить высотку на Ленинских горах, причем на самой их бровке. Од­нако рядом размещалась водопроводная станция, перенести которую было труд­но. А сроки и сметы, утвержденные Сталиным, поджимали. Зодчего пыта­лись убедить перенести стройку, но он упорно сопротивлялся, апеллировал к вождю. В результате Иофана отстранили от дела, его проект передали группе Л. В. Руднева. Замысел был реализован на новом месте и с большими изменениями. В числе соавторов лучшей московской высотки Иофан не числится.

Впереди у мастера были еще без малого тридцать лет творческой жизни, новые стройки – Институт нефти им. Губкина на Ленинском проспекте, жилой комплекс на Щербаковской улице, Институт физкультуры в Измайлове... Однако прежнего громкого резонанса эти работы уже не вызывали. Ио­фан остался в истории зодчим ушедшей эпохи, которую иные называют эпохой «штурма небес», другие – периодом «тоталитаризма».

Умер Борис Михайлович в «своей» Барвихе, работая над проектом реконструкции «Рабочего и колхоз­ницы». Ему было 85 лет. При жизни он успел вкусить славы и разочарований. Народный архитектор СССР, лауреат Государственной премии, почетный член профессиональных обществ – регалий, наград и званий у Иофана накопилось сполна. На особняке у Каменного моста, где размещалась архитектурная мас­терская Дворца Советов, висит мемориальная доска зодчему. Еще одна тщанием общественности Дома на набережной установлена в 21-м подъезде. Памятная табличка красуется и на фасаде. В квартире мастера по-прежнему жи­вут его потомки.